. Посол ошибся — видимо, потому что не знал настоящих землетрясений.
«Как бы то ни было, — продолжал Майский, — но Хёш сохранил свой пост, и тут-то началась его трагедия. Хёш никогда не был, да по самому существу своему и не мог быть „наци“, а служить ему приходилось гитлеровскому правительству. „Наци“ Хёшу явно не доверяли, однако до поры до времени они считали неудобным заменить его кем-либо из „своих“, опасаясь враждебной реакции со стороны Англии. Вместо этого „наци“ решили использовать Хёша в своих интересах, использовать его связи, авторитет и влияние в политических кругах Великобритании, которые действительно были велики».
Использовали его и англичане: Саймон и Иден не только отговорили Макдональда от встречи с Риббентропом, но еще и пожаловались на него Хёшу, «дружески» посоветовав добиться прекращения подобных визитов. 16 ноября посол сообщил об этом Нейрату (чувства обоих нетрудно представить), многозначительно добавив, что не видит пользы «от любых попыток прямых контактов через г-на фон Риббентропа». Днем позже министр переслал это письмо Гитлеру, заметив, что в Англии визит оценен как «полный провал»>{45}.
Фюрер проигнорировал обе жалобы, потому что усилия Риббентропа привели к нему интересных визитеров из Туманного Альбиона: 19 декабря его гостями были Ротермир с сыном, Теннант и Уорд Прайс>{46}. 25 января 1935 года собеседником диктатора стал барон Клиффорт Аллен Хартвудский, пацифист и друг премьера Макдональда. 29 января Гитлер беседовал с влиятельным консервативным политиком маркизом Филиппом Лотианом, в августе — с другим влиятельным тори Лео Эмери. Лотиан считался умеренным германофилом и подробно рассказал о своей поездке на страницах «Таймс», Эмери — умеренным германофобом, но оба, принадлежа к «группе Родса — Милнера», превыше всего ставили интересы Британской империи (и, конечно, свои собственные!), а уж потом — европейские дела>{47}. Многие из них побывали и на вилле в Далеме.
Гитлер был доволен действиями своего протеже и разрешил ему посылать представителя бюро на закрытые совещания МИДа. Нейрат не собирался сдаваться без боя и 19 января 1935 года отправил Риббентропу максимально резкое в допустимых официальным делопроизводством пределах письмо: «Я должен категорически отказать в информировании Вас об инструкциях, которые я или статс-секретарь даю прессе, за исключением, разумеется, вопросов разоружения, материалы по которым регулярно поступают к Вам. Одновременно я считаю нужным отметить, — перешел министр в атаку, — что Вы в последнее время более не считаете нужным информировать меня, как это специально приказал канцлер, о действиях, которые Вы осуществляете по его указанию, в сфере внешней политики. […] Позвольте просить Вас время от времени возвращаться к обычному порядку»
