.
Для характеристики отношений Леопольда фон Хёша с Риббентропом лучше всего подходит выражение «кость в горле» (или «заноза» в другом месте)[22]. Что это был за человек, имя которого известно сегодня лишь специалистам? Колоритный портрет посла оставил его советский коллега Иван Майский: Хёш «принадлежал к числу лучших представителей германской дипломатии догитлеровской эпохи. Буржуазный демократ по своим взглядам, он был хорошо образован, имел прекрасные манеры, в совершенстве владел английским и французским языками и отличался исключительной памятью. […] У Хёша было много друзей среди виднейших представителей германской интеллигенции, и не меньшее количество друзей он сумел завоевать в кругах английской интеллигенции. […] Мои личные отношения с Хёшем все время были хорошие. Хотя по воспитанию, вкусам, опыту, умонастроению Хёш чувствовал себя ближе к „западному“ направлению германской дипломатии, он ясно сознавал огромную важность для его страны добрых отношений с Советским Союзом. В этом духе он не раз высказывался в наших беседах и одновременно выражал желание работать в Лондоне в контакте со мной… Потом пришел Гитлер, и положение круто изменилось… Но наши личные отношения с Хёшем остались прежними. […] [Он] всячески старался подчеркнуть, что, несмотря на свою службу Гитлеру, в глубине души он продолжает оставаться самим собой». Майский редко расточал комплименты «буржуазным дипломатам», поэтому здесь напрашивается единственное объяснение: он готовил читателя к «встрече» с Риббентропом, которого изобразил одной черной краской.
Майский охарактеризовал положение Хёша как «исключительно трудное»: «Он был назначен в Лондон в октябре 1932 года [на смену Нейрату, ставшему министром. — В. М.] […] и остался германским послом и при Гитлере. Он как-то объяснил мне, что его побудили к этому патриотические соображения: он-де хотел служить интересам своего отечества независимо от того, каково стоящее в данный момент у власти правительство. Возможно, что эти соображения играли известную роль, но думаю все-таки, что дело было не так просто и благородно. Несомненно, большое значение имели иные расчеты — забота о карьере. Весьма вероятно также, что на первых порах Хёш, как и многие другие в то время, не верил в долговечность Гитлера и рассуждал так: перебьюсь год-два [тем более за границей. — В. М.], а там „наци“ выдохнутся, и все постепенно вернется к старому»>{43}.
П. Шварц вспоминал слова Хёша, сказанные ему перед самым приходом Гитлера к власти: «Нам предстоит пройти через горячий, но краткий период чистилища в виде нацистского господства. У них настолько детские представления о внешней политике и международных отношениях, что они скоро свернут себе шею. Есть одно верное правило поведения во время землетрясения — ждать, пока оно закончится»
