— Думаешь, что он осмелится декламировать перед таким собранием? — спросил Башшар.
— Думаю, да.
Махди приказал поэту декламировать, и тот начал:
Что случилось с любимой моею?
Губки дуст, презренье во взгляде.
Ей сласти не сладки, ласки не греют.
Но терплю я любви своей ради.
В этом месте Башшар толкнул Ашджу локтем и прошептал:
— Ты видел когда-нибудь более отчаянного человека? Он осмелился продекламировать такие стихи в таком месте!
Действительно, это была ситуация, когда полагалось читать формальные восхваляющие стихи, а не сентиментальные жалобы на несчастную любовь. Однако вскоре Абу'ль-Атахия все перевернул с ног на голову:
Отдался ему халифат, покорясь его воле.
Со всеми путями от края до края,
Лишь ему халифат свою вверил долю,
Как и ой без труда роль халифа играет.
Если кто-то другой к власти рваться станет,
То случится немедленно землетрясение.
Если дочери сердец — мысли наши, быстрее дали —
Нс послушают воли его — Аллах не примет нашего мнения.
Стихотворение было тщательно подано, предлагая умный комплимент правителю. Ашджа уныло заметил: «Сегодня Абу’ль-Атахия единственный, кто покинет собрание с наградой»>{246}.
Ко времени Махди любители поэзии стали собираться более узкими компаниями, в которых молено было представлять более широкий ряд тем. Это были встречи меньшего масштаба, часто проводимые ночью и с обильными возлияниями — на них халиф мог расслабиться со своими надим, то есть приближенными. Здесь можно было читать самые разнообразные и даже скандальные стихи, а также перекладывать их на музыку. И конечно, потом большинство запомнившихся стихов выходило наружу и имело хождение среди более широкой литературной публики.
Любовь всегда оставалась излюбленной темой поэтов, и любовная поэзия, часто переплетаясь с хвалебной, являлась одним из основных жанров придворной литературы. Конечно, отношение к любви, отраженное в литературе, мало соответствовало отношению к любви в реальном мирен вдобавок постепенно менялось. В мире доисламских поэтов любовь обычно упоминалась в контексте потерн, ностальгии и памяти о том, что случилось в прошлом. Часто она была исключительно физической: мужчина, главное действующее лицо, хотел и добивался простых сексуальных отношений с женщиной, о которой мечтал. Здесь не было указаний на то, что страдания, вызванные потерей любви, могут быть полезны или возвышают человека: это были всего лишь житейские неприятности.
После прихода ислама отношение поэтов к любви, судя по всему, стало развиваться в двух различных направлениях. С одной стороны, появился фривольный и даже скандальный жанр, его представлял поэт Омар ибн Аби Рабия, которого помнят в основном за описания того, как он приставал к девушкам во время хаджа, даже когда они шли вокруг самой Каабы. В этой поэзии нет признаков сдержанности и мало места для описания неосуществленных желаний.
