– Если верить Морган, – безжалостно говорю я, глядя прямо на нее, – Эбби приняли в университет Джорджии только из-за цвета кожи.
Брэм вздрагивает.
– Я не это имела в виду! – Морган вцепилась в подлокотники; глаза блестят, щеки красные от гнева.
– Ты только что это сказала. – Я вскакиваю со своего места. Во мне бурлит злость; даже выразить не могу, насколько она сильна. Растолкав парней, я выбегаю в проход. Остальные провожают меня удивленными взглядами. Всем вокруг ясно, что я в бешенстве: у меня это на лице обычно написано. В одном из последних рядов, где никого нет, я выбираю кресло и прячусь в нем, заткнув уши.
– Ку-ку, – говорит Гаррет, опускаясь на соседнее сиденье. Брэм садится рядом с ним.
– Как же это бесит, – говорю я.
– Морган?
Я только киваю, поджав губы.
– Она думает, Эбби заняла ее место в университете? – спрашивает Гаррет, переглядываясь с Брэмом.
– Не знаю. Она думает, Эбби приняли только потому, что та чернокожая, а это само по себе отвратительно.
– Люди часто так думают, – мягко вмешивается Брэм.
– Все сложно, – добавляет Гаррет.
– Ну да.
– Я и не знал, что вы с Сусо так близки.
– Мы не близки. – Я краснею. – Это же не важно. Господи. Это в любом случае расизм.
– Ладно-ладно. – Он вскидывает руки, защищаясь.
– Так-то лучше, – фыркаю я.
Брэм наблюдает за нами, но молчит, и это заставляет меня внимательнее следить за собой. Одернув платье, я опускаю глаза. Можно мне телепатическую линию с тем, кто за все это отвечает? «Дорогой боженька / Кэл Прайс, пожалуйста, давайте пьеса начнется прямо сейчас. Да погаснет свет, чтобы я могла исчезнуть».
Гаррет легонько толкает меня локтем.
– Ты получила мои сообщения?
Блин, за что ты со мной так? Приехали.
– Да. Кхм. Да, конечно. Прости. Телефон… – Я путаюсь в словах и замолкаю.
– Нет проблем. Просто хотел узнать, как тебе игра!
Черт, я не могу. Мне жаль. Нужно сказать ему, но я не могу. Перегрузка системы. Когда информации слишком много, я отключаюсь. Гаррет – этот тот последний прибор, от которого у меня вылетают пробки.
– Отличная игра. – Приходится врать.
– Ха, ну да, если забыть о том, что творилось в первом тайме.
– Ага-а, – вдумчиво соглашаюсь я.
– Куда ты потом делась? – интересуется Брэм. – Мы скучали.
– Кхм… Маме нужна была машина, так что…
– Обидно.
– Ага.
Свет в зале гаснет. Слава богу, слава богу, слава богу.
Звучит увертюра, и все мое тело наконец расслабляется.
