— Представляю, что ты думаешь, — усмехнулся он. — Однако всё так и есть на самом деле.
— Кощей Бессмертный — твой отец? — нахмурилась я, чувствуя скрытое волнение.
— А я и сам такой же, представляешь?
— Господи, — ахнула я, округлив глаза, — и сколько ж тебе лет?
Кокаларис игриво подмигнул.
— Много. Но, давай не будем ходить вокруг да около — отдай моё сердце. Пожа-алуйста!
— Это игла?
— Да ну, зачем нечто ценное и дорогое делать таким хрупким?! Я превратил его в камень. Он в яйце.
И тут в доме раздался грохот выстрела.
— Ларец! — ахнула я и рванула к дому. Афанасий бросился следом, а потом вдруг ка-ак гаркнет:
— Стой! — я аж присела. Смотрю, стоит Кощеев сын у ворот и от злости едва не дымится.
— Что ты встал? — рассердилась я.
— Проведи меня! — зашипел Афанасий. — Тут защита — я не могу.
О, как всё сложно! Подбежав, я схватила его за руку и буквально вдёрнула во двор, ощутив невидимую, но весьма упрямую преграду. Миновав её, мы дружно ринулись в дом, вздрогнув от второго выстрела. Значит, дед сбил на ларце все замки! И что будет?
Дверь моей комнаты была закрыта, но сквозь неё до нас отчётливо донеслось испуганное верещание какого-то зверька. Похоже, это был заяц, хотя я никогда не слышала, как они кричат. Мне стало больно и обидно. Кинувшись к дверям, я изо всех сил заколотила в них, умоляя деда никого не трогать. Но голосок зверька оборвался. За спиной что-то шкрябнуло и, обернувшись, я увидела серое лицо Афанасия с помутневшим взглядом. Тяжело дыша, он упирался в стену, пытаясь устоять на ногах.
— Отойди… от двери, — прохрипел Кокаларис, и я послушалась.
С трудом сделав шаг, он рухнул на колени и, взглянув в потолок, шипящим голосом забормотал какие-то молитвы. Хотя нет, скорее всего, это были заклинания. Я тоже взмолилась и вздрогнула, когда за дверью крякнула утка.
И тут случилось что-то невероятное: петли двери жалобно скрипнули, потянулись вверх и… деревянное полотно с грохотом рухнуло у ног бессмертного. Шатаясь, он поднялся и с рычанием ввалился в комнату. Там завязалась потасовка, но я пересилила свой страх, подкралась ближе и заглянула внутрь. Сын Кощея и дед Алёша дрались, как обычные сердитые мужики: били друг друга в челюсть, в ухо, под дыхло. Но смотреть на их крутой мордобой у меня не было никакого желания — я искала утку и… нашла её придушенный трупик. А вот у ножки стола, в опасной близости от ног драчунов, лежало симпатичное, словно раскрашенное к пасхе, яйцо. Радостно ахнув, я схватила его и бросилась прочь из комнаты. Однако мысль о том, что в отличие от Афони дед Лёша всё-таки смертен, заставила меня остановиться на полпути и громко крикнуть:
