Но и того, что содержала их петиция, было достаточно, чтобы потрясти до основания успокоившийся было парламент. И не только парламент. После вручения петиции левеллеры развернули широкую агитацию в армии, в городах и местечках. В Оксфордшире, Лестершире, Йоркшире и других графствах шумели митинги, широкие массы населения заявляли о полной поддержке левеллерской петиции. Раздавались требования строгого наказания всех виновников гражданской войны и конфискации их имущества в пользу государства.
И все громче и громче звучит страшное, невиданное: король должен быть предан суду как кровавый преступник, враг отечества. Петиции с прямыми угрозами идут в парламент из полков Айртона, Флитвуда, Уолли; и даже с севера, из кромвелевских отрядов звучит зловещий призыв. И Айртон, бестрепетный Кассий, который стал теперь, в отсутствие Кромвеля, «альфой и омегой всей армии» (так назвал его Лилберн) — понял, что противостоять атому натиску невозможно. Он дал понять офицерам-индепендентам, что некоторые требования левеллеров следует поддержать. Это касалось прежде всего требования суда над Карлом. Айртон сам составил петицию от своего полка. И даже Кромвель, говорят, собирал подобные же петиции от своих солдат на севере. Главари индепендентов понимали, сколь грозное движение растет по всей стране. Движение это может смести не только монарха, но и всех власть имущих вообще, весь порядок мироздания. Поэтому пусть лучше воюют против Карла. Может быть, на него одного и следует сложить всю вину за гнет неправедных судов, за произвол лордов, за жестокосердное упрямство церкви…
А король сидел на возвышении в высоком кресле под балдахином в парадной зале Ньюпортского замка — освобожденный от стражи, окруженный вельможами, капелланами, адвокатами, камергерами, пажами, — всей той блестящей свитой придворных, которой парламент вновь разрешил служить ему и от которой он уже порядком отвык за долгие месяцы скитаний и невзгод. Возвращение былого блеска вернуло ему веселость и уверенность в себе. Эта уверенность подкреплялась еще и тем обстоятельством, что как придворные свиты, так и делегаты парламента обращались к нему с величайшим почтением, а городишко был буквально наводнен его сторонниками, тайными и явными. Ни в гостинице, ни в частных домах, говорили, не осталось ни одного свободного места.
Переговоры начались 18 сентября, и сразу стало ясно, что условия королю предлагаются весьма и весьма мягкие, то есть что делегация и стоящий за ее спиной парламент желают как можно скорее и полюбовнее договориться. От Карла требовали отменить все свои декларации против парламента, ввести в стране на три года пресвитерианское устройство церкви и на 20 лет передать парламенту управление милицией.
