Горка лежит и прислушивается к дыханию деда до тех пор, пока тот со сдерживаемым кряхтеньем не сползает с полки:
– Ох-хо-хо! Чудо как славненько! Словно сам младенец Иисус Христос по душеньке босичком прогулялся. Вы там как?
– Отлично, деда Аким.
– Тогда есть у меня к вам, многоуважаемый Егор Данилович, величайшая просьба.
Горка замирает в ожидании.
– Не соблаговолите ли вы потереть спинку старому человеку, руки которого уже не в состоянии сгибаться так круто?
Горка смотрит на длинные костлявые руки деда Акима.
– Конечно, соб… собл… соблаг… Ну, потру.
– А я взаимно вам… Тогда приступайте.
Дед Аким низко склоняется к полу.
Горка обеими руками берётся за мочалку и вдруг видит углубления под правой и левой лопатками деда.
– А что это у вас?
– Это вы о чём?
– Какие-то дырки на спине?
– А-а-а! Это я на фронте схлопотал. В Афганистане. След от вражеской снайперской пули и осколка снаряда.
– Шибко было больно?
– Надо признаться, ощущения не из приятных.
– Расскажите!
– Место здесь, Егор Данилович, очень уж неподходящее. Праздник души и тела не следует портить горькими воспоминаниями. Как-нибудь в другой раз… Спасибо за услугу. Давайте-ка я взаимно над вашей спинкой поработаю.
Горка взбирается на полку. Дед Аким берётся за мочалку.
– Деда Аким, – вдруг настороженным голосом обращается к нему Горка, – у меня на спине дырки есть?
– Откуда же им взяться! – прыскает дед Аким. – Нету их, мой юный друг, и очень надеюсь, что никогда они не появятся.
– Будем надеяться, – в тон деду совсем по-взрослому говорит Горка.
Потом они обливаются тёплой водой, выходят в предбанник, завёртываются в махровые простыни и располагаются в креслах. Дед Аким наливает в монгольские чашки-пиалы из термоса настойку из восьми лекарственных трав. У чашек нет ручек. Держать их надобно в ладонях. Благодатное тепло их распространяет по всей коже тела, соединяясь с мягким теплом влаги в груди и желудке.
– Ох-хо-хо! – вздыхает дед Аким.
– Ох-хо-хо! – вторит ему Горка.
– А теперь, Егор Данилович, укладываемся на лавки. Положите под головку подушечку – она набита сухой мятой – и думайте о чём-нибудь хорошем.
Горка устраивается поудобнее. Вскоре его глаза невольно закрываются. Горка летит над зелёной презелёной тайгой. Летит, как птица, то опускаясь к вершинам деревьев, то вздымаясь до самых белых облаков. Сладкую дрёму прерывает голос деда Акима.
– Пора подниматься, Егор Данилович, обыгали. Подвеселим огонёк в печурке, да позвоним Алине Агаповне. Пусть приходит – побанится. А мы с вами пока стол сгоношим.
