— Мне нужно что?!.
Челси нажимает на «Плей», и комнату наполняют звуки йодля, распеваемого медведями.
Ей нужно приложить все усилия, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица. Ее сурового и серьезного мужа прервали звуками йодля.
Йодль. Который поют. Чертовы медведи.
Дэвид бросает на стул сумку с ноутбуком, разворачивается на каблуках и уходит. Челси знает, что он будет продолжать накручивать себя шаг за шагом. Развесит одежду, натянет спортивные штаны, спустится за пивом — уж оно-то, по крайней мере, не разочарует. У него есть IPA[8], целый ящик, и, скорее всего, он начнет хлестать пиво, как умирающий в пустыне, наткнувшийся на оазис. Чем больше будет пить, тем злее становиться. На столе должен быть ужин, а в раковине — никакой посуды. Пол должен быть вылизан до блеска, а не усыпан песком и собачьим дерьмом. Стойки на кухне должны быть идеально чистыми, а место в гараже — свободным. Его нужды должны быть удовлетворены.
Когда фильм заканчивается, Челси и девочки спускаются в кухню. На стойке в ряд выстроились шесть пустых бутылок. Детям давно пора спать, но сейчас Челси это не волнует.
— Они должны быть уже в постелях, — слегка невнятно говорит Дэвид.
— Сейчас, ложимся. Только возьмем еще по печеньке. — Челси лезет в холодильник и вручает девочкам по печенью из личной заначки мужа. Последняя коробка. Это совсем уж мелочно, но, безусловно, приятно.
— Марш спать! — рычит он.
— Но мама обещала почитать сказку, когда мы смоем маски… — хныкает Бруклин.
— Значит, мама солгала! Тебе давно пора спать, и ты будешь делать, что велено!
Бруклин обиженно отшатывается, и Дэвид улыбается, будто его обрадовало, что хоть над кем-то в доме у него еще есть власть. Элла же предусмотрительно находится подальше от отца, наблюдает за ним пристально — и Челси не может ее за это винить. Прежде чем Дэвид снова начнет кричать, Элла утаскивает младшую сестренку наверх, шикая, когда та пытается протестовать. Они скрываются из виду.
Если Челси хочет, чтоб ее план сработал, то нужно продолжать сейчас, пока девочки еще настороже, пока они не легли спать.
Она неторопливо проходит по кухне и прислоняется спиной к стойке — в том углу, где обычно сидит сам Дэвид. Не смотрит на мужа, нарочито небрежно читает текст на коробке с печеньем. Его печеньем. И продолжает жевать.
Его личное печенье.
— Что, черт подери, на тебя нашло? — Голос у него низкий и угрожающий.
Она поднимает глаза от коробки, и Дэвид изучает ее лицо (теперь уже без каких-либо следов зеленой глины) — вероятно, оценивает, подействовал ли ботокс. Интересно, он вообще замечает выражение ее лица, вызывающее, даже сердитое? Прошло уже много лет с тех пор, как она пыталась бросать ему вызов.
