М-да. Это, признаться, я вчера сдуру ляпнул. Наказывать всех участников заговора, это уж очень хлопотное занятие… Нет, можно конечно, потратив пару-тройку лет, напридумать пакостей и довести всех наших врагов до кондратия. Однако, признаться, я бы предпочел потратить это время на что-то более полезное.
— Я ведь к тому, — продолжал задумчиво вещать Лга’нхи, — что ты ведь сам говорил, что слишком много, оно того, не надо. А то как бы опять, как с Тишкой, не получилось.
Хм… А ведь брательник, не смотрите, что у него башка за два метра над землей болтается, где ее все ветры продувают, дело говорит!
— Да я и сам сомневаюсь, — подхватил я тему. — Только ведь обещал же Мокосаю, теперь назад слово брать, это неправильно. Может, ты с ним поговоришь, объяснишь, как оно чего, в конце-то концов, это же его сестра теперь у меня в женах. А всем объявим, что мол, Мокосай мне велел пощадить остальных заговощиков. Мол, они хоть и дальняя, но ведь тоже ему родня, а значит, ее беречь надо.
— Это ты правильно сказал, — согласился со мной Лга’нхи. — Родню беречь надо!
…А я вот что еще подумал: может, после Иратуга нам еще в Улот сходить? Навестим Царя Царей Леокая, а потом вдоль берега обратно вернемся. Опять же, и Кор’тек собирался в те края караван вести, может с ним и поплывем обратно?
Нет. Что-то сегодня явно в атмосфере неправильное происходит. Лга’нхи два раза подряд умные вещи говорит. Мне ведь, признаться, тоже очень с дедушкой охота было пообщаться!
Ну, как и было ожидаемо, вечером, на пиру, наши предложения были приняты.
Я, собственно говоря, в этом и не сомневался, и даже специально прихватил с собой на пир бедолагу Никсоя.
Практически все время после тренировки мы с ним провели вместе, отсиживаясь на задворках дворца, и я пудрил ему мозги политинформацией, светлыми перспективами на будущее и предупреждал, как не вляпаться в проблемы в настоящем. Парнишка малость мандражировал конечно, но характер у него был живой, мозги работали весьма неплохо, и воспитание в целом было очень правильное. В том плане, что папаша Крайт явно придерживался версии суровой родительской любви, и потому держал сынка в черном теле, готовя к жизненным трудностям. Так что в этом отношении жизнь у Мокосая грозила парнишке лишь излишней разбалованностью. Ведь, зуб даю, Царь Царей будет воспитывать его вместе со своими детьми, и хотя уверен, Мокосай и из них растит настоящих воинов, все-таки прыжок от крестьянской хижины до царского Дворца, это серьезное испытание.
