В конце заседания состоялось официальное избрание состава Исполкома Петросовета, в который вошли 15 человек. Большевики составляли в нем одну пятую часть: Шляпников, Залуцкий, Красиков.
Расходились спешно и быстро.
— Ну, что, Василий, теперь скажешь, а? — спросил Алексеева Афанасьев.
— Это ты о чем, Степан?
— Насчет того, где сейчас главное — на улицах или в кабинетах… Теперь, брат, в комнате номер одиннадцать, да в комнате номер двенадцать, где исполком заседает, вся политическая каша варится. Кумекаешь? Чует мое сердце, хлебнем мы горького до слез с таким исполкомом. Что нам ждать от Чхеидзе да Керенского?
Он был прав, умница Степан Афанасьев, хотя вряд ли знал, почему он прав наверняка. Но чутье рабочего человека, классовое чутье, его не подводило и на этот раз. Неспроста, совсем неспроста покинули первое заседание Петросовета Чхеидзе и Керенский…
Здесь же, в Таврическом дворце, в его правом крыле, в течение всего дня 27 февраля формировалась и буржуазная власть. Законопослушная государю Дума, Дума, которая всеми силами хотела спасти монархию и меньше всего желала революции и установления народной власти, эта нелюбимая больше от эмоций, чем от разума, царем Дума, была к тому времени закрыта.
В ночь на 27 февраля Родзянко получил высочайший указ: «На основании ст. 99 основных государственных законов повелеваем: занятия Государственной Думы прервать с 26 февраля сего года и назначить срок их возобновления не позднее апреля 1917 года в зависимости от чрезвычайных обстоятельств».
Выслушав указ царя, депутаты в смятении и растерянности тотчас же покинули зал заседаний и собрались в полуциркульном зале Таврического дворца. Начались споры, ссоры, истерики…
Одни предлагали, несмотря ни на что, взять власть в свои руки. Другие требовали передать власть в руки наиболее авторитетного царского генерала. Третьи настаивали на создании комитета, который встал бы и над Думой. Керенский просил полномочий на встречу с войсками и союз с ними. Милюков умолял не спешить с выводами и решениями.
Но в разгар дебатов в зал, бряцая оружием, вошел пристав и сообщил, что охраняющая Таврический дворец воинская часть присоединилась к восставшим…
Родзянко шлет царю отчаянную телеграмму: «Занятия Государственной Думы указом Вашего Величества прерваны до апреля. Последний оплот порядка устранен. Правительство совершенно бессильно восстановить порядок. На войска гарнизона надежды нет. Запасные батальоны гвардейских полков охвачены бунтом. Убивают офицеров. Примкнув к толпе и народному движению, они направляются к дому Министерства внутренних дел и к Государственной Думе. Гражданская война началась и разгорается. Повелите немедленно призвать новую власть на началах, доложенных мною Вашему Величеству во вчерашней телеграмме. Повелите в отмену вашего высочайшего указа вновь созвать законодательные палаты. Возвестите безотлагательно эти меры высочайшим манифестом. Государь, не медлите. Если движение перекинется в армию, восторжествует немец, и крушение России, а с нею и династии, неминуемо. От имени всей России прошу Ваше Величество об исполнении изложенного. Час, решающий судьбу Вашу и родины, настал. Завтра может быть уже поздно».
