Бюро ЦК и ПК большевистской партии принимают решение: «Вооружаться! Возводить баррикады! Завоевывать солдатскую массу на сторону революции! Продолжать наступательную тактику!»
С раннего утра этого дня, как и все члены Нарвского райкома партии, Алексеев занимался единственным делом — добывал оружие.
Первым делом собрали все, что только могло стрелять, в семьях рабочих. Набралось несколько десятков охотничьих ружей и наганов, припрятанных еще со времен революции 1905 года. Вид у них был неважнецкий: стволы и бойки проржавели, пружины у затворов поослабли. Патронов кот наплакал. С такой амуницией много не навоюешь.
Отнять револьверы и винтовки у городовых — к этой мысли приходили все. Другого выхода просто не было. Но легко подумать и сказать, а решиться на такое… За нападение на блюстителя порядка — тюрьма. Да если бы речь шла об одном случае, об одном человеке. Разоружить всех городовых — вот что предстояло; разоружить здоровенных, под стать их лошадям-тяжеловозам мужиков, обученных приемам борьбы с толпой, при шашках и наганах — это не шуточное дело. Это война… Но других вариантов не было. Решились.
Из самых сильных заводских парней создали несколько групп по три-четыре человека в каждой. Придумали для городовых различные «ловушки».
…Идут трое пьяных, хулиганскими голосами орут «Боже, царя храни…» или «Отче наш…». Что должен делать городовой? Пресечь святотатство и богохульство. Он подходит к нарушителям порядка во гневе, а они… Дальше — по обстановке.
…Выбегает из переулка парень с красным флагом, а за ним трое с криками: «Держи бунтовщика!» Видят городового, кидаются к нему за подмогой. Что должен делать городовой? Бежать им навстречу. Трое окружают городового… Дальше — по обстановке.
«Ловушек» таких напридумывали достаточно, а разоружить удалось только семерых городовых. Лишь двое неожиданно покорно позволили стянуть с себя портупеи, другие же дрались отчаянно, до полного изнеможения, будто их убивали. Один же, по кличке Скучный, оказался таким вертким и тренированным, что вырвался из рук четвертых, раскровил лицо Андрею Афанасьеву, подшиб ногу Петру Степанову и чудом не пристрелил Кольку Андреева. Сбежал, матюгаясь и угрожая, и об этом парни сокрушались до зубовного скрежета — на счету Скучного было множество обид. Обходя свой участок, он частенько подзывал пальцем проходивших подростков, иногда совсем мальчишек, заставлял их встать на четвереньки и с такой силой бил по заду кованым сапогом, что бедолаги потом по неделе не то что сесть, ходить не могли. Больно, а главное, унизительно… Сам же Волнихин — такая нежная была у этого городового фамилия — даже в лице не менялся, а только сквозь зубы подвывал: «У-у, скукота…» За что и получил свое прозвище.
