Аплодисменты, крики «Ура!», «Правильно, Алексеев!» смешались со свистом, топотом, криками «Долой!», «Не согласны!», «Мы не позволим ставить на свой лоб социалистическую печать!», «Мы смоем ваши названия кровью!», «Даешь свободные юношеские федерации!».
Алексеев стоял на трибуне и, улучив мгновение тишины, сказал ровно, словно и не было этого дикого ора:
— Я понимаю крики «Долой!» и свист некоторых товарищей так: они недовольны нашими лозунгами и тем, что я говорю только от имени большевиков. Что поделаешь: меньшевики и эсеры, засевшие в районном Совете, отказались поддержать нас в желании создать юношескую организацию. «Малы, — говорят. — Шалить еще начнете…» Это нелишне знать тем, кто их поддерживает, и самим товарищам меньшевикам. А таких, я вижу, здесь немало…
— Мы все равно не пойдем за большевиками! — раздался выкрик из зала.
Алексеев усмехнулся:
— А вот с заявлениями подобного рода не спешите. Пожалеете; вам еще предстоит со мной согласиться. Посмотрите друг на друга, ну, прошу вас — внимательно посмотрите… Можно отличить по вашим лицам и внешнему виду, кто большевик, кто эсер и кто из беспартийных кому сочувствует? А? Невозможно…
— Можно! Вон Зернов весь в тельняшке и с кольтом… — крикнул тот же голос.
Кто-то добавил:
— И шея у него немытая!
Раздался дружный хохот.
— Разве что Зернов… Так на то он и анархист. А так — ни за что не отличишь. А что вас объединяет? Ваши голодные глаза, потому что все вы шамать хотите. Ваша оборванная одежонка и ботиночки, которые «каши» просят… А почему вы все такие одинаковые, ну?… Да потому что все вы — дети рабочих и сами рабочие. Кто не согласен?
Молчание было долгим. Алексеев воспользовался этим, продолжал:
— А чего вы хотите? Быть сытыми, быть одетыми и обутыми, чтоб вас не угнетали и не унижали. С этим вы согласны?.. А если так, то у нас есть главное основание объединиться, чтобы вместе с нашими отцами и матерями добиваться этих прав, отстаивать свои интересы в борьбе за светлое будущее — за социализм!..
Снова бурные аплодисменты, снова свист, топот. Грохнул выстрел, второй.
— Да успокойте вы этого анархиста… — попросил Алексеев. — И кольт у него отберите, а то он весь потолок испортит.
Завязалась возня, сопение, откуда-то из-под парт раздался зычный выкрик:
— Трепещите, тараканы! Молодежь на страже! Смерть сытым!
Наконец, утихомирились. Перерыв решили не объявлять.
— Ну что ж, тогда давайте выступать. Кому слово? Алексеев вдруг почувствовал, что в глазах темнеет и пол начал уплывать из-под ног. Он ухватился за стол, всей силой воли, что была в нем, сказал себе: «Стоять!» Кажется, из зала заметили неладное, первые ряды притихли.
