Я отбиваюсь шуткой:
– Да мы едва переписываемся! Предложение делать рановато.
Мама видит меня насквозь и отвечает грустной, терпеливой улыбкой.
– Знаю, но таких сильных чувств я у тебя еще не замечала. Первые разы всегда накрывают с головой, и о последствиях порой думать сложновато. Мой долг – присматривать за тобой.
Я нервно сглатываю. По сути, мама права, но природное упрямство твердит, что в жизни бывает всякое. Я справлюсь с этой ситуацией.
Мама желает мне добра, только мои чувства к Себастьяну как потерявший управление поезд. Машинист сбежал, и двигатель едва не пылает. Моя одержимость контролю не поддается.
Но вот я поднимаюсь к себе в комнату, обдумываю услышанное и, немного успокоившись, осознаю, что мама делилась с нами бо́льшим, чем мне всегда казалось. Тетя Эмили очень страдала, когда родители выгнали ее из дома после того, как она, набравшись смелости, открылась им. Несколько месяцев она жила на улице, потом перебралась в приют. Там ее встретили не слишком приветливо, и она попыталась совершить самоубийство.
Для мамы это стало последней каплей. Она отчислилась из Университета Юты и увезла Эмили в Сан-Франциско. Мама поступила в Калифорнийский университет в Сан-Франциско, а ночами работала в «Севен-илевен»[27], чтобы кормить себя и сестренку. Диплом магистра мама получила уже в Стэнфорде, а Эмили окончила магистратуру в Калифорнийском университете в Беркли.
Их родители – мои бабушка с дедушкой, ныне живущие в Спокане, – вычеркнули обеих дочерей из жизни, из своих завещаний и никогда не пытались разыскать.
Мама делает вид, что ей уже не больно, только разве это может быть правдой? Порой родные меня бесят, но без них я жить не смогу. Неужели родители Себастьяна впрямь выгонят его из дома? Неужели отрекутся от него?
Боже, все куда серьезнее, чем я ожидал. Думал – так, прикол, мимолетное увлечение, а теперь влип по самое некуда. И мама права: бегать за Себастьяном – затея дурацкая. Может, и к лучшему, что из-за поездки в Нью-Йорк он пропустит наш семинар.
На выходные я уезжаю к Эмили и Шивани и, как ни странно, ни разу не порываюсь написать Себастьяну. Мама наверняка сообщила Эмили последние новости, потому что пару раз тетя заводит разговор о моих «делах сердечных», но я отмалчиваюсь. Если маму эта тема волнует сильно, то тетю чуть ли не до дрожи.
Эмили и Шивани ведут меня на заумный артхаусный фильм про женщину, которая разводит коз, и посередине кино я засыпаю. За ужином они отказываются налить мне вина, и я громко вопрошаю, на хрена тогда нужны две тетушки-отщепенки. В воскресенье я четыре часа подряд играю в пинбол с Эмили в гараже, съедаю семь порций нутового карри по рецепту Шивани и еду домой, балдея от своей семьи.
