— Слушай, Р., а давай ты у меня заночуешь эти несколько дней? Бог знает, будет ли ещё когда-то такой же случай.
— А давай!.. — согласился он.
И через пару часов мы уже сидели у меня на кухне. Я продолжал спрашивать, а он — рассказывать. Больше всего мне запомнилось вот что. Как-то раз, ближе к утру, после трёх часов обстрелов к их позициям подошла колонна украинских войск: два танка и пехота. Один их танк наши подорвали, другой подожгли. Человек сорок из украинского нацбатальона остались лежать там, в сырой земле. Почему же запомнился мне этот случай? Р. рассказывал это с такой отрешённостью, словно и не с ним всё это происходило, будто он герой книги. Те же чувства настигали меня, когда он рассказывал, что несколько раз мимо их боевой машины пролетали снаряды ПТУРов. Почему же так спокоен был он? Быть может, по-другому просто нельзя было. Для меня то, что он делал — святой долг. И горе мне, в то время занятому чём-то иным. Пускай и зовут это дело, писательство, операцией внутри страны, в тылу, почему-то мне так почти не казалось. Хотя, быть может, в этом и заключается вся суть долга? Это отрешённость, стремление делать что-то во благо Родины, не предавая своим деяниям хоть какой-то значимости. Ведь всегда есть что-то большее за тобой, а ты — всего лишь малая часть общей картины. Сначала семья, потом Отчизна, потом Бог. А ты для себя так и не можешь решить ничего. Ни почему ты, ни зачем ты. Оно тебе и не нужно. Это мелочность, материализм. Ты давно оставил их позади. Ради жизни. Вот, что я видел в друге. Это была тяга к жизни, к миру. Он ни о чем не жалел. И когда уезжал уже, ожидая такси до вокзала, сказал мне: «Вы живите здесь, чтобы у вас всё хорошо было…»
Всё чаще мимо меня вереницей проходят воспоминания. Разные воспоминания. Добрые, тоскливые, блеклые, яркие. Но, что бы ни привиделось мне в полусонной дремоте, или в ясном рассудке, становится необъяснимо грустно.
1
Помню, последним моим выступлением в Рок баре на Красной был один из февральских вечеров. На улице стоял непривычный для Краснодара мороз. Прохожие ежились, кутались в шарфы и тёплые воротники.
В полседьмого я был уже там, сидел в самом конце зала. Немного припозднился в тот день, скажу честно. И вот начались выступления поэтов. Ярким фейерверком пролетали над залом слова выступающих. Я смиренно ждал своего выхода. И вот на сцену передо мной вышел мужчина. Он начал перечислять факты из своей жизни, изливать душу, говорить о наболевшем. Рассказал пару-тройку среднего пошива стихов. Но вот, что меня удивило: в конце своего выступления он сказал: «Скоро будет война…»
