Многого я не знал, делал ошибку за ошибкой, не хватало опыта, морских навыков, штурманского мышления. Да, да. Именно штурманского. Это — быстрая реакция на опасность, умение принять немедленно правильное решение и многое другое. Всего этого у меня не было. Сколько раз хотелось плюнуть и уйти на спокойный берег. Закроешься у себя в каюте после разноса или насмешливых, язвительных замечаний и думаешь: «Ну, виноват, не знаю, не умею, неуч… Шли бы все к черту, уйду». Может, и ушел бы…
Нардин улыбнулся, вспомнив что-то далекое.
— Плавал я третьим помощником с замечательным капитаном Михаилом Петровичем Гуцало. Судно было хорошо оснащено электронавигационными приборами. И, представьте себе, я до того обнаглел и обленился, что на главный мостик определять место судна не поднимался. Раз — по локатору, два — по радиопеленгатору — точка готова. Не выходя из рубки. Ну, а Михаил Петрович заставил меня каждую вахту, независимо от того, есть ли береговые знаки для определения места судна, нет ли — давать астрономическую точку. Как я ругался, если бы вы знали! Все современные приборы на борту, а тут устаревшая астрономия. Что будешь делать? Капитан приказал. Набил я себе руку здорово. За десять минут давал точку, но продолжал ворчать. А потом сколько раз меня выручала астрономия, как я благодарил Михаила Петровича. Прибор может отказать, а секстан всегда выручит, если вы не начали колоть им сахар.
Или вот, выгружались мы на Сахалине, на рейде. Это уже на другом судне. Все тихо, спокойно. Небо голубое, солнечно. Кунгасы с берега на судно и обратно груз возят. Вдруг капитан выходит и приказывает: «Кончай выгрузку!» — и зовет меня — я старпомом был:
«Видишь, — говорит, — на горизонте лиловое облачко? Так вот, через час сюда придет ураган. Снимайся с якоря и давай подальше от берега, в море. И запомни на будущее этот местный признак». Я не поверил, барометр стоял высоко, очень неохотно прекратил выгрузку, отослал кунгасы на берег и снялся. Сам думаю: «Ну, старик что-то перепутал».
А через два часа суда, которые не ушли, были выброшены на берег. Запомнил я этот признак на всю жизнь. Вот так меня учили, так помогали. Большое дело такая помощь.
— Значит, и вы любили сачкануть? Я имею в виду астрономию, — с невинным видом спросил Курейко.
— Нет. Но глупости иногда делал. Так я пережил трудный период неуверенности в себе. А потом уже пришло единение с морем и судном, если можно так выразиться. С каким волнением я проложил свой первый самостоятельный курс! Как ждал того буя, на который мы должны были выйти, и, когда вышли, как гордился. Первая удачная швартовка, постановка на якорь, отход от стенки… Я уже действовал сознательно. Знал, что мне делать. Как спустить шлюпку в штормовую погоду, как подать буксир или выгрузить тяжеловес. Пришел опыт, а с ним и чудесное чувство самостоятельности.
