В первый момент Нардин удивился тону, каким были произнесены эти слова, но тотчас же в нем начала подниматься злость. Подумаешь, непререкаемый авторитет, человек, никогда не совершавший ошибок.
— Это вы меня извините, — Нардин невежливо уставился на Шведова. — Я пришел не советовать, а рассказать вам о том, чего вы, вероятно, не знаете, иначе не поступили бы так.
— Оставьте, — прервал его Шведов. — Давайте поговорим о другом. О женщинах, хотя бы. И кто, позвольте вас спросить, может утверждать, что Парамонов говорит правду? Я вот, например, уверен, что он пропьянствовал эти три дня. Достаточно посмотреть на его рожу.
— Вы ошибаетесь. Парамонов не пьет.
Шведов захохотал:
— Посмотрите на него. Плевако! Да что Парамонов — ваш друг, которого вы давно знаете, живете с ним в одной квартире? Не пьет! Откуда вы знаете?
— Поверил ему.
— Поверили? Хорошо. Людям надо верить. Нас так учили, — назидательно сказал Шведов. — Но помимо веры есть еще личные наблюдения. Короче говоря, он мне на судне не нужен. Я давно хотел освободиться от него, но не было повода.
— Воспользовались моментом?
— Да, воспользовался. Воспользовался правом капитана подбирать себе команду. Вопросы еще есть? — насмешливо спросил Шведов.
— Вопросов нет. Жаль человека. Нехорошо как-то получилось. Случай не обычный…
— Вы считаете?
Нардин бросил быстрый взгляд на Шведова и твердо сказал:
— Да. Я бы, на вашем месте, оставил его.
— Так то вы, — усмехнулся Шведов. — А мне уже надоел разговор о Парамонове.
— А знаете, Анатолий Иванович, если Парамонов обратится в судком, вам придется отменить приказ.
— Пусть попробует, — высокомерно сказал Шведов. — Я уже все согласовал.
— Тем хуже. По-моему, прежде всего надо быть человеком. Позиция, которую вы занимаете, не достойна капитана. Что-то в ней, вы меня простите, есть мелочное.
Шведов побледнел, в глазах у него появились злые огоньки. Он очень тихо проговорил:
— Ну вот что, уважаемый Владимир Васильевич. Хватит читать мне лекции на морально-этические темы. У нас с вами разные точки зрения на вещи. Будьте здоровы.
Шведов встал, всем своим видом показывая, что беседа окончена. Нардин, не прощаясь, вышел. Он ругал себя за то, что так по-мальчишески неумело повел этот серьезный разговор, ничем не помог человеку, а может быть, даже ухудшил его положение. Надо было как-то подипломатичнее, поделикатнее.
Взбешенный Шведов топтался в своей маленькой каюте. Он не находил себе места. Наглец, мальчишка! Он-то уж знает, что правильно.
