— Я полагаю, что Роганов плохо представляет себе основу соревнования, — снисходительно проговорил Шведов. — Это — борьба.
— Возможно, — согласился Димка. — Но дух у нас все же не такой, какой должен быть. Не товарищеский. Отсюда вот такие происшествия, как вчера…
— Ты тут демагогию не разводи, Роганов. Наша задача быть победителями в соревновании, а уж «дух» зависит от вас самих, — недовольно проговорил старпом Кравченко. — Все, что ли, Анатолий Иванович?
— Все. Если ни у кого ничего больше нет, можно разойтись.
Шведов спустился к себе в каюту, закурил. Он сделал верный ход. Симпатии экипажа на его стороне. Он показал всем, что не трус и умеет признавать свои ошибки. В данном случае лучше было откровенно все сказать, чем промолчать и потом чувствовать на себе насмешливые взгляды людей — вот, мол, горе-капитан. Говорил, говорил и в конце концов потерял паруса. Нет, все сделано правильно.
А вот выступление Роганова ему не понравилось. Обвинял во всех смертных грехах. Антагонизм, нетоварищеское отношение к «Ригелю», зазнайство. Чувствовалось, что говорил искренне. А может быть, мстил за случай на Дерхольме? Ушел тогда обозленным… В общем-то, в его словах есть какая-то доля правды. Дружба у ребят с «Ригелем» не получается. А кто виноват? Плохо, конечно, что его личная антипатия к Нардину как-то отразилась на отношениях между курсантами. Антагонизм! Какая ерунда.
Простояв в бухте Тага-лахт четверо суток, «Ригель» вышел в море. Предстояло закрепить на практике весь комплекс управления судном под парусами. Их постановку и уборку на ходу, повороты, маневр «человек за бортом», лавировку. За полтора месяца пребывания на баркентине курсанты многому научились и многое поняли. Все стояли на руле, все помогали штурману в определении места судна. Некоторые уже с нетерпением ждали учений в море. Хотелось показать свою выучку. Хабибулин, скептически настроенный в первую неделю, переменил мнение о плавании на паруснике.
— Знаете, ребята, — говорил он, — в таких плаваниях есть своя прелесть. Даже хорошо, что наш «Ригель» маленький. И нас здесь не много. Старшекурсники мне рассказывали, что когда они плавали на большом учебном теплоходе, то по две недели ждали очереди отстоять штурманскую вахту. А у нас к штурманскому столу всегда можно подойти.
Нардин оказался прав. Курсанты привыкли, разочарование первых дней прошло. Одному старшему помощнику Моргунову все не нравилось. Сидя в кают-компании перед вступлением на дневную вахту и помешивая чай ложкой, он говорил третьему помощнику:
