– Отправной точкой был диалектический материализм, но теперь не осталось ни диалектики, ни материализма, разве что в самом пиквиковском понимании.
На мой прямой вопрос, можно ли почитать, он ответил:
– Конечно, если хочешь, только я внесу несколько исправлений.
Ко времени моего отъезда он их еще вносил.
В целом мне не удалось составить отчетливого представления о душевном состоянии Виктора. Он был очень замкнут. Я узнал, что его все сильнее затягивает в политическую деятельность левых и что это уже привело к осложнениям в университете. Он вступил в компартию. В левых журналах он поначалу печатался под псевдонимами, но позже скрытность стала его раздражать, и Виктор стал подписываться настоящим именем: «Вик. Смит». Такая откровенность привела к проблемам с властями. К тому же он неосторожно выражал свои «коммунистические» взгляды на занятиях. Предполагалось, что образование для взрослых не политизировано, беспартийно. Считалось, что оно обучает людей самостоятельно мыслить, а не занимается политической пропагандой. Кое-кто из видных консерваторов города выступил против растраты денег общества на поддержку курсов, где «пестуется марксизм». Потом Виктор несколько раз замешивался в скандальные истории с безработными. Однажды он, например, угощал их компанию в самом дорогом ресторане города. Участвовал он и в беспорядках, случившихся, когда протестующих безработных отказались впустить в ратушу. Виктор был арестован и провел ночь в полицейском участке, но потом его освободили за недостаточностью улик. Мэгги провела ту ночь в жестоком страхе, что потрясение может вызвать к жизни Чурбана. Но Виктор вернулся самим собой и даже в приподнятом настроении. Он сказал:
– Немножко прямого действия бодрит после пустых разговоров.
Результатом всей этой деятельности стало предупреждение от нанимателей, что подобные безрассудства подрывают его авторитет учителя, и если Виктор не даст слова избегать партийной деятельности, ему придется уйти.
Виктор отверг этот ультиматум, чем очень огорчил Мэгги.
Отец его тоже был сильно взволнован. Старый джентльмен поддерживал дружеские, хотя и непостоянные отношения с «новым» сыном. Короткие визиты Виктора в его старый дом проходили в жарких спорах, под которыми неизменно скрывалось взаимное уважение. Однако, когда имя Виктора замелькало в прессе в связи с революционной агитацией, отец попытался утвердить свою родительскую власть. Разумеется, это не удалось, и согласно собственной этике сэру Джеффри ничего не оставалось, как «порвать с мальчишкой» и отказаться видеться с ним впредь. Отец пригрозил лишить сына наследства, однако естественная привязанность в конечном счете победила его политические принципы. Душевный конфликт, вероятно, ускорил удар, от которого скончался старик.
