Это я слышал и раньше: мама не хотела, чтобы я отличался от других детей.
– Я хотела сменить имя на Шэрон, потому что мои профессора не могли выговорить Ширин.
– Шэрон Бахрами?
Мама фыркнула.
– Это продолжалось две недели, пока твой папа меня не отговорил. – Мама улыбнулась, накрутила прядь моих волос на палец и отпустила, чтобы полюбоваться на получившийся завиток. А потом погладила меня по щеке. – Возможно, мне стоило лучше стараться, чтобы подготовить тебя и твою сестру. Но никому не хочется думать, что их детей в школе будут обзывать террористами. И что они не смогут их защитить.
– Меня защищать не нужно, мам.
Мама наклонила мою голову, чтобы поцеловать в лоб.
– Нужно, – сказала она. – Всегда.
– Тогда, – я сглотнул, – я должен защищать Лале.
Мама ответила на мои слова грустной улыбкой.
Я прежде не замечал мелких морщин в уголках ее глаз.
– Ты хороший брат.
– Спасибо.
Губка Боб Квадратные штаны
У начальной школы Райзин Хилл – «Высокий холм» – было совершенно неподходящее название, поскольку она располагалась как раз в долине между двумя холмами, ни один из которых не назывался Райзин Хилл. Насколько я знал, они вообще никак не назывались.
Сама школа была новой – ее построили, когда Лале пошла в первый класс. На фасаде из переработанных пиломатериалов блестели бесконечные ряды окон, на крыше стояли солнечные батареи. Кроме того, школа была оснащена геотермальной системой отопления.
Когда бабушка поставила бабулину «камри» на парковочное место для посетителей, на остальной парковке еще было не протолкнуться.
Лале беспокойно заерзала на заднем сиденье.
– Опаздываем, – недовольно щелкнула языком бабушка. – Надо поторопиться.
Учительница назначила нам встречу на пять часов.
У нас оставалось в запасе еще пять минут.
Мелани Келлнер была свойственна нездоровая тяга везде приходить заранее.
Я открыл пассажирскую дверь и хотел взять Лале за руку, но она мотнула головой, спрятала руки в карманы куртки и, нахохлившись, зашагала впереди нас.
Внутри школы Райзин Хилл все было маленьким: знаки на стенах висели ниже, коридоры были у´же, а чтобы попить из фонтанчика, мне пришлось бы встать на колени.
Неужели в моей начальной школе все было так же?
Нас встретил приветливый белый мужчина в галстуке-бабочке и с очками в толстой оправе.
– Вы приехали поговорить с учителем? – спросил он. Голос у него был мягким, и что-то в интонациях натолкнуло меня на мысль, что он не гетеро.
Да, иногда я сомневался в ориентации окружающих и воображал, что они тоже квиры. Наверное, мне просто нравилось думать, что на самом деле нас больше, чем кажется.
