Штрафными карточками называли маленькие бумажки, которые означали, что учитель разочарован твоим поведением.
Одна карточка – это еще ничего, а вот три карточки в неделю сулили встречу с директором.
Но в девять лет мне тоже казалось, что в мире нет ничего страшнее штрафных карточек.
– Это нечестно, – вздохнул я.
У Лале задрожала нижняя губа.
Я погладил ее по волосам. Когда Лале была маленькой, они были тонкими и легкими, как пух, но теперь стали больше похожими на мои: густыми и кудрявыми.
– А Мике мисс Хоун вообще ничего не сказала?
Лале помотала головой и вытерла слезы.
– Меня никто не стал слушать. Бабушки сказали, что я сильно их огорчила. А мама на работе.
– А я был на игре, – закончил я вместо нее. – Прости, пожалуйста. Но сейчас я здесь. И готов тебя слушать.
Лале шмыгнула носом.
– Эй. Все хорошо. – Я развел руки в стороны. – Обнимашки?
Лале вылезла из-под одеяла и обхватила меня руками. Я притянул ее к себе, крепко прижал к груди и немножко покачал.
– Все будет хорошо, – пообещал я. – С мамой я поговорю. И мы со всем разберемся.
Я поцеловал Лале в макушку.
Я бы все на свете отдал, чтобы защитить сестру от Бездушных Приверженцев Господствующих Взглядов вроде Мики Как-Там-Его-Фамилия.
Меньше всего мне хотелось, чтобы она оказалась на моем месте.
Стала Мишенью.
– Я люблю тебя, Лале.
Я подоткнул Лале одеяло, поцеловал в лоб и ушел, оставив дверь чуть приоткрытой, как ей нравилось.
Попробовал дозвониться до Сухраба, но безуспешно. Наверное, он был в школе.
Бабушки уже легли, но я спустился на кухню, чтобы заварить себе Нью Витанаканду – цейлонский черный чай с глубоким мягким вкусом и нотками шоколада.
Потом я пил чай и делал домашку по алгебре. Мы дошли до логарифмов, в которых я никак не мог разобраться. И почему-то хотелось, чтобы Чип был рядом и помог.
Мне было не по себе от таких мыслей.
Даже стыдно.
Я уже заканчивал с алгеброй, когда загремела гаражная дверь.
– Привет, милый, – сказала мама. – Как твой день?
– Нормально. Лучше, чем у Лале. Ты слышала, что у нее случилось в школе?
Мама вздохнула и открыла холодильник. Достала упаковку бекона, вытащила ломтик и съела холодным.
Я хмыкнул.
– Что?
– А мне ты так делать не разрешала.
– Не было такого.
Я только улыбнулся.
– Было?
– Ага. И папа предлагал вместо бекона съесть яблоко или сельдерей.
Мама вздохнула и ссутулилась.
Никогда не видел ее настолько вымотанной.
– Мы были ужасными родителями, да?
Я моргнул. Раньше она так не говорила.
– Конечно, нет.
