Сейчас она лежала в кровати: лицом к ночнику, спиной ко мне.
Я присел на краешек и посмеялся над собой, потому что обычно так делали мама с папой.
Стандартный Родительский Маневр Альфа.
– Не смейся, – сдавленным голосом попросила Лале.
– Я не над тобой. Просто мама с папой всегда так садятся, когда приходят со мной поговорить.
Лале ничего не ответила.
– Не хочешь рассказать, что случилось?
И снова тишина.
– А я рассказывал тебе, как однажды подрался в школе?
Эти слова заставили Лале отложить раскрытую книгу и повернуться.
– Ты – подрался?
– Да, с парнем по имени Вэнс Хендерсон. – Я сморщил нос. – Он вечно надо мной смеялся, что само по себе было плохо. Но в тот раз он начал передразнивать мамин акцент.
Лале нахмурилась.
– Именно. И тогда я влепил ему kotak.
– Kotak mekhai? Ba posta das? – хихикнула Лале.
Когда мы были в Иране, кто-то из наших двоюродных братьев научил Лале этой фразе. Она означала: «Влепить тебе затрещину? Чтоб уши отлетели?»
После нашего возвращения Лале завела привычку говорить эти слова всякий раз, когда кто-нибудь ее доставал. А потом стала использовать их, чтобы рассмешить людей. И наконец она ей наскучила.
Но я был рад, что воспоминание о kotak mekhai все еще возвращало улыбку на лицо Лале.
– Уши у него, конечно, остались на месте. И тем не менее.
Лале снова захихикала.
– Так ты расскажешь, что случилось в школе? Обещаю, я не стану тебя осуждать. Или злиться.
Несколько секунд Лале внимательно разглядывала свои руки, потом ее плечи чуть расслабились.
– Я никого не ударила. Даже затрещину не влепила.
Это была отличная новость, но вслух я ничего не сказал, потому что обещал не осуждать.
– Я просто сказала Мике заткнуться. А нам не разрешают так говорить. Мисс Хоун утверждает, что это плохое слово. Хотя я не понимаю почему.
Я кивнул и спросил:
– Так почему?
– Почему это плохое слово?
– Нет, почему ты сказала ему заткнуться?
– Он опять назвал меня Лолли. Повторял снова и снова. – Голос Лале становился все тише. – А потом сказал, что наша семья – террористы.
Я резко вздохнул.
Я почти привык к тому, что меня называют террористом.
Почти.
Но мысль о том, что моей сестре пришлось с этим столкнуться, выводила меня из себя.
Как и то, что люди, знавшие Лале и нашу семью, говорили подобные вещи.
– Мне очень жаль, Лале. Я знаю, как это больно. Мне тоже так говорили. И обзывали по-всякому. Ты рассказала мисс Хоун о случившемся?
Лале опустила голову.
– Она мне и слова сказать не дала. Выдала штрафную карточку!
