. А так как мы не можем осмысленно говорить о внешнем мире, то приписывание причины и следствия этому миру также бессмысленно: причинность, писал Витгенштейн, это «предрассудок»
[99].
Предшествующие философы ошибочно полагали, что философия должна говорить о собственном уникальном предмете. Но это неправильно, утверждали сторонники логического позитивизма: метафизика, этика, теология или эстетика – это не предмет содержания философии. Все эти вопросы бессмысленны и должны быть проигнорированы[100].
Бессмысленность традиционных философских вопросов означает, что мы должны изменить свое представление о функции философии. Философия – это не содержательная, а методологическая дисциплина. Функциями философии являются анализ, толкование и разъяснение[101]. Философия – это не предмет: ее роль сводится к аналитическому сопровождению науки.
Отсюда «аналитическая» философия. Новой задачей философии становится анализ перцептивных, лингвистических и логических инструментов науки. Ученые собирают данные опыта, затем организуют их лингвистически в понятия и гипотезы и структурируют эти лингвистические единицы с помощью логики. Соответственно, философия отвечает за то, чтобы прояснить, с чем имеют дело восприятие, язык и логика.
Мы спросим: к каким выводам относительно восприятия, языка и логики пришла аналитическая философия в XX веке?
Восприятие, понятия и логика
К середине XX века общепризнанным мнением о восприятии был вывод, что это понятие теоретически нагружено. Самые известные представители философии науки – Отто Нейрат, Карл Поппер, Норвуд Хэнсон, Пол Фейерабенд, Томас Кун, Уиллард Ван Орман Куайн, – несмотря на различия их версий аналитической философии, утверждали, что теории предопределяют данные опыта[102]. Формулируя это языком Канта: основанные на восприятии представления не соответствуют объектам, скорее наше представление соответствует тому, как работает наша познавательная способность. Этот вывод о восприятии катастрофичен для науки: если наш опыт теоретически нагружен, то восприятие не может служить нейтральной и независимой проверкой наших гипотез. Если наши концептуальные схемы определяют наши наблюдения, то мы заперты внутри нашей субъективности и не имеем прямого доступа к реальности.
Схожим образом к середине XX века формируется общепризнанное представление о понятиях, тезисах логики и математики как о конвенциональных. Большинство сторонников логического позитивизма соглашались с Кантом и Юмом в том, что логические и математические суждения являются аналитическими или априорными и, следовательно, необходимыми. Поэтому, например, утверждение «Дважды два четыре» является истинным, и мы можем определить его истинность, не обращаясь к опыту, просто анализируя значения составляющих его понятий. Это утверждение в корне отличается от такого, как «Машина Беверли белая». Такое утверждение является синтетическим – значения понятий «машина» и «белый» не зависят друг от друга, поэтому связь между ними должна быть установлена, исходя из опыта, и установленная между ними связь случайна – машина могла бы быть какого угодно цвета.
