Во второй половине столетия позитивизм получил новый импульс и приобрел новое направление благодаря изобретениям в области логики и фундаментальной математики, совершенных прежде всего немецкими математиками Готлобом Фреге, Рихардом Дедекиндом, Давидом Гильбертом и Георгом Кантором. Поскольку эти математики также были философами, они предлагали платонические и кантианские интерпретации математики. Этот новый импульс был явно ощутим в англоязычном мире начала XX века, когда незадолго до Первой мировой войны Бертран Рассел познакомил англоязычный мир с немецкими достижениями, опубликовав вместе с Альфредом Нортом Уайтхедом «Принципы математики» (1910–1913). Труды Рассела о логике и философии логики послужили одним из источников развития школы логического позитивизма.
Корни логического позитивизма также лежат в немецкой культуре и берут свое начало от регулярных встреч Венского кружка, образовавшегося после Первой мировой войны усилиями группы талантливых философски настроенных ученых и впечатленных наукой философов. Логический позитивизм стал заметным философским движением и затем был заново воспринят англоязычной публикой, в особенности благодаря трактату Алфреда Джулса Айера «Язык, истина и логика» (1936).
Хотя изначально позитивизм и аналитическая философия стремились поддерживать разум, логику и науку, их внутренняя эволюция привела к тому, что их главные обязательства были выхолощены и закончилась полным провалом.
Переосмысление функции философии
В начале XX века Бертран Рассел точнее всех предугадал развитие событий. В последней главе широко известной ознакомительной книги «Проблемы философии» (1912) Рассел обобщил историю философии как повторяющуюся серию неудачных попыток найти ответ на поставленные ею самой вопросы. Можем ли мы доказать, что существует внешний мир? Нет. Можем ли мы доказать, что есть причина и следствие? Нет. Можем ли мы признать объективность наших индуктивных обобщений? Нет. Можем ли мы обнаружить объективную основу нравственности? Точно нет. Рассел заключил, что философия не может ответить на свои вопросы, и пришел к выводу, что ценность философии, в чем бы она ни была, не может заключаться в способности предлагать истину или мудрость[97].
Людвиг Витгенштейн и ранние последователи логического позитивизма соглашались с Расселом и продолжили его выводы тем, что дали объяснение провала философии: философия не может ответить на свои вопросы, потому что эти вопросы просто бессмысленны. Дело не в том, что философия задает такие вопросы, которые, к сожалению, оказываются нам не по зубам, но эти вопросы сами по себе не слишком вразумительны. Это псевдоутверждения. Например, предрекая антиреализм постмодерна, Мориц Шлик писал о бессмысленности суждений о внешнем мире: «Вопрос „Существует ли внешний мир?“ абсурдный, так как и утвердительный, и отрицательный ответ бессмысленны»
