Я крепко задумался. Ахнур не отвлекал меня разговором, поглаживая коня по шее. Постоялый двор я заметил сразу на входе в селение. Мой отряд был уже там. Стояли повозки, кони уже были рассёдланы, у ворот пристроился часовой из людей Кузнеца. Заметив Брамина, я повёл Ветра в его сторону.
— А-а-а! Попался!
Дикий крик заставил вздрогнуть не только Ветра, но и меня. Обернувшись, я увидел Шамана, схватившего за ухо толстяка.
— Говори, трижды проклятый потомок дикого осла, обокравший своего учителя, где мой любимый халат!?
— Отпусти моё ухо! — завопил толстяк.
— Я сниму с тебя шкуру и сделаю из неё бубен! — продолжил повышая голос обычно невозмутимый Шаман.
— Я великий шаман! — завизжал ученик и попробовал лягнуть своего мучителя.
— Кто шаман, ты? — отпуская толстяка и поднимая руку, вокруг которой тут же засверкали искры, неожиданно очень спокойно спросил Степной Странник.
Толстый наконец развернулся к своему мучителю и, явно узнав его, рухнул на колени.
— Учитель! — завопил он, склонившись в поклоне, — Как я рад тебя видеть!
— Зажарю на медленном огне, а вертел будешь вращать сам, — как о чём-то решённом сообщил толстяку шаман, — куда ты девал мой халат!?
— Так вот же он, на мне! — радостно заблажил ученик, начиная развязывать чёрный от въевшейся грязи пояс, — С ним всё в порядке!
Отступив на два шага, Шаман присмотрелся к заскорузлой тряпке на плечах толстяка и схватился за голову обеими руками. Искры осыпались вниз, вспыхивая при прикосновении с землёй.
— Привяжу тебя к дереву и буду смотреть, как ты подохнешь от голода, — от слов шамана полыхнуло такой угрозой, что подошедшие к парочке шаманов люди попятились.
— Так я потому и сбежал, что вы в прошлый раз тоже это пообещали! — хихикнул толстяк, протягивая Шаману то, что когда-то было халатом.
Не решившийся прикоснуться к воняющей тряпке Шаман подхватил с земли сухую ветку, зацепил ею слипшийся комок и, держа руку на отлёте, пошёл к наблюдавшим за ним из-за ограды женщинам.
— Серебряную монету той, кто отстирает мой халат! — крикнул он.
— Две, — тут же заявила толстая баба с красными руками прачки, — и то, считай даром!
— Две, — не стал спорить Шаман, — но к вечеру...
— К завтрашнему вечеру, — перебила его баба, — он до утра только отмачиваться будет!
Шаман молча вручил ей халат и вернулся к стоящему на коленях в одной набедренной повязке ученику.
— Я так взбешён, что даже успокоился, — заявил он, разглядывая своего ученика, — другого бы вывернул наизнанку и пару дней не позволял бы умереть, но для тебя это стало бы слишком лёгким наказанием!
