Жестокий броманс | страница 50



Хуршед берет его за ворот и быстро-быстро лопочет что-то на фарси. Бахти пинает его кроссовками:

– Сам он Хуршеда, блять. Что он мне женское имя называет? Скажи ему! Бахти – женское имя.

– Отвянь, Бахти. – Я вытягиваю ноги и кладу свернутую куртку под затылок. Мне по барабану, как его называют – Бахти, Бахтиёр или вообще Гульнара.

– Саша-джон… – Бахти пристраивает голову мне на плечо. Бесцеремонная жопа, вечно лезет, трогает мои вещи – диски, мобильник, одежду.

– Дома плюс тиридцать, тепло. – Бахти зевает.

Гатчинский автобус подпрыгивает на ухабах, мы сидим на местах в конце салона. Еще немного – и я пробью макушкой потолок. Какая-то девка впереди обернулась, косится на моих таджиков розовым глазом, шепчет что-то подруге. Вторая говорит: «Кавай!», обе хихикают. Хуршед поджал губы и отвернулся к окну, как будто едет один.

– Саша-джон? – Бахти хлопает меня по бедру.

– Чего?

– Смотри, что я придумал. Если положить золото внутри мыло, его металлоискатель не найдут?

– Кому ты нужен с твоим золотом…

– Не, смотри, у нас золото дороже. На таможня искать будут. Я ложу внутри мыло и зубная паста другой конец. Никто не найдет.

– Это еще у Артура Хейли было, дурак. Там бабу поймали с кольцом в зубной пасте.

– Что, правда поймали? Штраф платил? – Бахти грустнеет.

– Это в книге! – рявкает Хуршед.


Он сын дипломата и стыдится кузена из деревни. Хотя чего стесняться, если оба тут заливаете бетон? Хуршед – высокий, видный мужик, чем-то напоминает актера из старых индийских фильмов. Огромные глазищи, шнобель – настоящий ариец, а не какая-то там «белокурая бестия». По-русски говорит без акцента, потому что учился в хорошей школе, а потом в вузе, пока не отчислили.

Бахти маленький, худенький и похож на девочку. Он, конечно, всеми силами пытается доказать, что крут. В прошлом году на каком-то празднике участвовал в соревнованиях по борьбе и выиграл козу. Хуршед тогда назвал его деревенщиной и получил от Бахти по морде.

Мне нужно довезти две эти жопы до аэропорта, упаковать, обвешать бирками и отправить на родину. Бахти выдают замуж, то есть женят на приличной таджикской девушке. Он заработал на свадьбу, он не какой-то там кунте. Сейчас папа срочно достраивает его новый дом, мама печет всякую херню к свадьбе, а специально нанятый повар закупает продукты для плова на сто человек. Бахти, несомненно, крут.

– Слышь, – говорит Хуршед. – Золото – это хуйня. Я когда был маленький, у нас героин возили в поезде Душанбе – Москва. А героина было хоть жопой ешь. Ну так вот, проводники придумали его в горячей воде размешивать и пол в плацкартном вагоне мыть. И прикинь, заходят туда менты с собакой, а она ничего не может унюхать, потому что героин повсюду. Посидит, побалдеет – и все, дальше бежит. А если в обморок хлопнется, подумают, что тепловой удар, вроде как намордник слишком тесный, собаке дышать трудно.