– Это вы перед нами понты кидаете. Чурка у вас под крышей и тупо вам должен. Если надо, он вам целый ящик пива бесплатно даст.
Я позвонил Насиму и сказал, что должен за четыре «клинского». Так я сбил Лехе весь пафос.
На улице, несмотря на гнусный запах сирени, было очень хорошо. Я разглядел даже звезды в небе. Обычно в такое время меня накрывают мысли о суициде, но сегодня, по случаю обретения Лехи, я решил сделать что-то позитивное.
Леха содрал крышку со своей бутылки и оперся о чугунные перила. Внизу проплыл катер со школотой. Я спросил Дениса и Фархода, почему они не отмечают последний звонок, он же вроде сегодня.
– Мы не хотим, – ответил Денис.
– А в гости хотите? – спросил Катин папа. – У меня эллинг в Кронштадте. Уже можно купаться, наверное.
– Мы там уже были, – ответил Фарход. – Мы с Катей не коррелируем.
– Это почему, интересно, ты не коррелируешь с моей Катей? – завелся Леха. – Ты типа такой гордый, да? Может, тебя отмудохать, чтобы ты стал попроще?
– Пожалуйста, не надо меня мудохать, – попросил Фарход. – Я предпочитаю находиться вне вашего дискурса и вашей системы жизненных координат.
– Давай его хотя бы выпорем, пока ювенальную юстицию не ввели? – настаивал Леха.
Фарход – добрый мальчик, он не любит, когда все ссорятся, особенно из-за него. Он сказал:
– Давай!
– Думаешь, я не смогу? – спросил Леха. – Ты у моей дочки парня отбил.
Леха вытащил из штанов ремень, сложил его и вжарил Фарходу. Фарход вскрикнул и вцепился в перила.
– И мне тоже, – попросил Денис.
Леха матюгнулся и выбросил ремень в воду. И тут случилось страшное: Фарход полез к нему обниматься. У него свое понимание дружбы народов, очень тактильный мальчик. И вот Катин папа мечется по набережной, одной рукой сдирая с себя малолетку, а другой придерживая штаны. А Фарход кричит, что Аллах любит его. Кстати, у малыша священный месяц Рамазан. И сейчас он не пьян, а тупо стебется над Лехой. Денис обнимает Катиного папу с другой стороны и заявляет, что Спаситель наш, Иисус Христос, тоже его любит. Катин папа теперь весь в Господней любви.
Парочка китайцев шарахнулась, увидев это. Фарход сжалился над Лехой, дал ему свой ремень, у него узкачи, ему без надобности. Мы еще минут десять смотрели на катера, на воду и на светло-фиолетовое небо.
– Это всё очень грустно, Дима, – говорил Катин папа. – Национальную идею мы просрали. Моя дочь влюблена в гомика. Я раб системы. Аня умерла. Лысый умер. Давай мы хотя бы тебя сделаем счастливым. Какой адрес у Оксаны?
