Оксана живет в таунхаусе, в Павловске. Леха настаивал, что надо поехать к ней и сказать, что она грязная шлюха, но я отказался. Мы вернулись к Насиму и украли еще пива, пока он делал вид, что спал.
Светало. На улицах уже не было ни одной машины, на канале – ни одного катера, пьяные компании все куда-то делись, город как будто вымер после ядерной бомбардировки. Денис и Фарход ушли ко мне домой, только мы с Лехой еще стояли на набережной канала Грибоедова и совершенно не представляли, что нам делать.
– Тут недалеко офис Навального, – вспомнил Леха. – Мерзкий тип! Помнишь, что он ляпнул после пожара в «Зимней вишне»?
– Не помню.
– Короче, общий смысл такой: ему все эти погибшие дети до пизды, они для него только повод, чтобы Путина сместить.
– На самом деле они и мне до пизды, – признался я. – На самом деле единственное, что меня волнует, это я сам.
Леха вздохнул и уставился в бледно-голубое небо. Я решил, что он сильно устал, сейчас рухнет и заснет, но товарищ прокурор в этот момент размышлял о вечном. И так он стоял и стоял, запрокинув голову, и я еще подумал, что выгляжу, наверное, таким же идиотом, когда на меня находят экзистенциальные страдания.
– Ты великий грешник, – изрек наконец он. – Ты используешь детей в своих эгоистичных целях. Ты думаешь только о себе. Я помогу тебе убить себя. Пошли!
Я вовсе не хотел, чтобы Леха помогал мне убивать себя, и несколько раз сказал ему об этом. Мы бродили по Подъяческой и искали кирпич. Возможно, чтобы привязать мне на шею? Я объяснял, что одного кирпича мне не хватит, я не Муму, которая весит три кило. Но Леха продолжал свой бессмысленный поиск.
Мы подошли к грузинской пекарне. Там работает очень странный парень: полдня он дрыхнет, полдня месит тесто. У него все время ни хера не готово, я с ним уже несколько раз скандалил. Сейчас он не дрых, а месил тесто. Я спросил, готово ли у него хоть что-нибудь. Он сварганил нам два огромных хачапури.
– У вас, чисто случайно, нет кирпича или большого хорошего камня? – спросил Леха. – Нам оно нужно для правого дела.
Грузин очень странно посмотрел на Леху и принес кирпич. Они недавно ремонтировали крыльцо, просто беда с этими ступенями, крошатся каждый год.
Леха направился на Вознесенский. В одной руке недоеденный хачапури, в другой кирпич. Я – за ним. И вот мы стоим перед огромным окном, за которым видны ряды компьютерных столов. Днем там обычно тусуется политически озабоченная школота, которая хочет наладить жизнь в стране, а сейчас пусто.
