Солнце садилось за Вислой, лаская напоследок теплыми лучами стройный белый фасад Королевского замка под красной черепичной крышей, изящную башенку колокольни при костеле Иоанна Крестителя, кирпичные уступы которого особенно четко проступали на фоне сгустившейся небесной синевы. Ветер стих, и в вечерней тишине раздавался только шорох лопат, вгрызающихся в землю, глухой стук кувалд, загоняющих в нее деревянные сваи, и звон ломов о камни: варшавяне строили защитный вал.
Работали, впрочем, по большей части русские пленные, которых заставляли копать от зари до зари. Поляки же, не могшие уклониться от работы под страхом штрафа, превращали ее в развлечение: пили вино, распевали песни. Приезжали в каретах знатные дамы и девицы, нарядившись в серые полотняные юбки с черным шерстяным передником и кафтанчики; каждая несла с собой холщовый мешочек с провизией. Сняв перстни и браслеты со своих белых холеных ручек, они брались за заступ, бросали несколько лопат земли и возвращались домой до следующего дня, исполнив свой патриотический долг. Когда сам Станислав Август явился строить ров, дабы подать пример своим подданным, одна из дам попросила его оставить столь изнурительное предприятие, поскольку еще ни одно его начинание не увенчалось успехом…
Рабочие всё чаще останавливались, поглядывая в сторону солнца, которое никак не желало убраться на ночь.
Сверху, от Замка, спустился с песней отряд ополчения. Солдаты установили мишени – набитые соломой чучела в рваных мундирах русских солдат – и начали учение. Командиру приходилось нелегко: новобранцы были вооружены чем попало – старинными французскими мушкетами, ружьями, кавалерийскими карабинами; кто-то потерял кремни, у кого-то весь порох из патрона просыпался мимо… Строители глазели на неожиданное развлечение, опершись на рукоятки заступов, и отпускали соленые шутки в адрес горе-вояк; начальники надрывали себе глотки, призывая их вернуться к работе.
– Граждане! – раздался вдруг звонкий голос. – Братья! Патриоты!
Все, как по команде, повернули головы.
На середине склона, идущего от Замка, стоял молодой человек лет двадцати пяти, одетый по-польски. Увидев, что его заметили, он спустился ближе к ополченцам и жарко заговорил, размахивая руками.
– Кто это?
– Кажись, Конопка.
– Это который? Тот, что изменников вешал?
