– Якуб! – Огинский сел, прислонив чубук к стенке кушетки. – Ну нельзя же, в самом деле, обвинять во всех грехах целое сословие! Во всяком сословии найдутся люди достойные, а если кто-либо совершил преступление и заслуживает наказания, его следует предать справедливому суду, кем бы он ни был!
Ясинский понурился, его боевой запал внезапно иссяк. Слезы подступали к глазам, и он несколько раз моргнул, чтобы прогнать их.
– Михал, поедемте в Париж, – сдавленным голосом сказал он. – Здесь остались одни предатели и трусы, нам нечего с ними делать.
– Зачем же так далеко? – возразил Огинский, желая обратить всё в шутку. – Это долго и утомительно. Не стоит отправлять себя в изгнание из-за нескольких недостойных соотечественников. Не лучше ли взять в руки оружие и…
– Вы правы! – Ясинский резко вскочил на ноги; его качнуло в сторону, он ухватился за край каминной полки. – Я последую вашему совету.
Поставив бокал с недопитым вином, он молча вышел из комнаты мимо растерявшегося Огинского и, досадуя на себя за плохо слушающиеся ноги, спустился по лестнице. На улице его обдало резким, холодным ветром, и винные пары моментально улетучились. Якуб двинулся вперед твердым, широким шагом.
Огинский задумался. Какая-то тревожная мысль точила его, не давая покоя. Ясинский чего-то не договаривает. Вернее, в чем-то проговорился, но не до конца. Эх, надо было удержать его и расспросить получше. Но всё же и того, что ему известно, достаточно, чтобы… граф Михал велел подать ему мундир и поехал к новому главнокомандующему.
…Если бы месяц назад Томашу Вавжецкому, выводившему свои отряды из окружения в Литве, чтобы пробиваться к Варшаве, сказали, что он станет генералиссимусом, он бы только посмеялся над этой неуместной шуткой. Но вот обстоятельства круто изменились, его друг Тадеуш Костюшко, произведший его в генерал-лейтенанты, в плену, и все уговаривают Вавжецкого занять место Костюшки, несмотря на полное отсутствие у него военных навыков и таланта. В своё время так же уговаривали Тадеуша – никто не хотел выходить вперед и вести за собой людей по узкому мосту через пропасть. Теперь же всем было ясно, что мост вот-вот надломится. Кто же захочет идти по нему дальше, когда есть возможность выбраться…
Наивысшая национальная рада назначила Вавжецкого главнокомандующим через два дня после несчастного дела при Мацеёвицах; генералы тотчас сообщили об этом в своих дивизиях, армия поклялась в верности новому Начальнику. А тот еще противился, не поддаваясь уговорам. Прошло еще четыре дня, прежде чем Вавжецкий принес присягу, а потом он еще неделю осваивался с новой ролью. Наконец, «Правительственная газета» опубликовала воззвание Вавжецкого к народу, в котором он призывал армию отомстить за Костюшко, а население – пожертвовать всем ради избавления от вражеского гнета, признавая, что уповать они могут только на Бога.
