Канарис пожал плечами. Казалось, его совершенно не интересовало, что о нем думают окружающие.
- Да, Рейнхард, я пессимист. Но это не значит, что я не разделяю идеалы фюрера. Я не разделяю всего лишь оптимизм некоторых людей из ближайшего его окружения.
- Вот как? Кого же, позвольте мне поинтересоваться?
- Вашего, Рейнхард. Ведь и вам, и Мюллеру я не так давно говорил о тех нежелательных для всего Рейха последствиях, которые повлечет за собой осуществление новой военной операции на востоке. Вчера, в ресторане, вы, как мне показалось, разделяли мою точку зрения.
- Вчера было 21 июня, адмирал.
Этот ответ привел Канариса в негодование.
- Вчера еще можно было предотвратить катастрофу! Я вчера просил вас поговорить с фюрером. А сегодня я узнал, что военная операция началась. А ведь вы, с вашими возможностями, могли бы убедить Гитлера отменить вторжение. Или, хотя бы, отложить начало операции на какой-то срок. Но вы этого не сделали! Это же катастрофа, Рейнхард! Это война на два фронта. Теперь, после того как началась компания на востоке, англичане едва ли упустят возможность высадиться во Франции, или в Италии. И тогда Германия потерпит поражение.
- Англичане никогда пойдут на этот шаг, адмирал. Вы лучше меня разбираетесь во внешней политике, но даже я знаю, что Черчилль не настолько большой дурак, чтобы в нынешний момент развязывать крупномасштабные военные операции в Европе. Перед англичанами сегодня стоят задачи иного рода.
- Все задачи решаемы, Рейнхард. И то, что англичане не могут сделать сегодня в одиночку, они сделают завтра совместно с теми, кто способен вести крупномасштабные, продолжительные военные компании. Черчилль действительно не тот дурак, каковым его представляет нам Геббельс в своих речах. Он приложит все усилия для того, чтобы втянуть в войну Рузвельта. За последние несколько лет я достаточно хорошо изучил нрав этого англичанина. И если Сталин, это медведь, хоть и не умный, но сильный, то Черчилль, это лев, хитрый и изворотливый. Поверьте мне, Черчилль не остановится ни перед чем, ради достижения своих целей. Если ему понадобится для этого заключить сделку с самим чертом, он это сделает.
Рейнхард встал со стула и подошел к столику, на котором стоял графин с водой. Он уже потянулся к графину, когда в сознании у него возникла мысль о том, что Канарис может оказаться прав и война, развязанная Гитлером на востоке, может быть началом конца всего третьего Рейха. Но если прав один только Канарис, то это обозначает, что не прав он сам, не правы Геринг, фон Браухич, Редер... Не прав сам фюрер! Такую неправду позволить себе Рейнхард не мог.
