6 мая пятница
6.30 утра.
Шел первый час ночи, когда прожектора осветили черное, облачное небо и на многие километры раздался громкий, минорный сигнал тревоги. Глядя на небосвод, в прожекторных лучах я увидел несколько десятков советских бомбардировщиков, в сопровождении гораздо большего числа истребителей, направляющихся на север, к занятому нашими войсками Белгороду. Зенитчики долго, но безрезультатно стреляли по высоко летящим над нашими головами вражеским самолетам. Но лишь гул поршневых моторов с небес звучал им в ответ... И только после того, как бомбардировщики противника скрылись за горизонтом, нашей эскадрильи было отдано распоряжение подняться в воздух...
Я никогда прежде не совершал боевых вылетов в ночное время, но теперь знаю каково это, ощущать себя в аду. Когда над головой висят тяжелые тучи, чуть ли не касаясь крыльев твоего самолета..., когда льет дождь, и небеса разрываются от раскатов грома..., когда где-то рядом мелькают молнии, то кажется, что весь твой внутренний мир превратился в хаос негативных эмоций, и нет предела чувству одиночества и страха, властвующим в душе.
Держась ведущего истребителя, мы некоторое время патрулировали воздушное пространство над вверенным нашей группе сектором, дожидаясь возвращения советских самолетов. И в тот момент, когда нам был отдан приказ подняться на высоту до трех тысяч метров, откуда-то из облаков, лежащих под крыльями наших самолетов, вынырнуло несколько Яков, вклинившихся в наш и без того неровный строй. Мой ведущий Bf-109, вспыхнул ярким факелом, после чего, вертясь, разваливаясь прямо в воздухе на части, с ревом направился к земле. Я слышал предсмертный крик обнятого пламенем пилота, и чувствовал себя подлецом и негодяем за то, что не мог спасти его от неминуемой гибели. Но лишь сейчас, черкая эти строки, я задумался о том, что даже не помню фамилии этого человека, заживо сгоревшего в своем самолете. Должен признать, что в первые минуты боя, слушая его пронзительный крик, я был близок к истерии. Впрочем, можно ли было мне в подобные мгновения предаваться панике? Стараясь быть беспристрастным ко всему, исключив из головы все эмоции, подавляющие мою волю, я, приступив к маневрированию, направил свой самолет в облака...
Я не знаю, почему мне так широко улыбнулась в тот час фортуна. Я выжил. Выжил вопреки всем своим ожиданиям. Выжил и теперь с полным правом могу назвать себя баловнем судьбы. Однако сколь много друзей я потерял сегодня! Вам, читающим эти записи, не дано осознать, насколько безмерен вакуум, царящий ныне в моей душе. Раны от многочисленных потерь тех людей, к которым я испытывал симпатию, с кем успел сдружиться, но чьи бездыханные тела ныне лежат средь дымящихся обломков своих самолетов, не зарубцуются никогда.
