— Что за парень был! — с болью в голосе проговорил, наконец, командир. — Подумать только, что за парень!
— Нет надежды? — вздрогнул Волчан.
— Насколько я понимаю, очень маленькая, но, может, я ошибаюсь… Он нуждается в сложной операции — надо было бы удалить кости, которые давят ему на мозг.
Внезапно Тимошкин увидел убийцу и бессмысленно уставился на него покрасневшими глазами. Губы комиссара дрогнули — казалось, он хотел что-то сказать, но промолчал. И партизаны вокруг молчали. Сторож тоже посмотрел на раненого, но взгляд его абсолютно ничего не выражал — ни раскаяния, ни мысли.
— Зачем ты стрелял? — глухо, против воли, спросил его комиссар.
Сторож, не отвечая, потупил голову. Его худая шея напряглась.
— Говори! — с угрозой повторил Тимошкин.
Но сторож, как дикое бессловесное животное, попавшее в ловушку охотников, так и не раскрыл рта. Сыровар тихонько вздохнул:
— Он подумал, что нас только двое… Может, награду получить захотел… Или, чтоб его начальство похвалило…
— Делайте носилки! — приказал Волчан. — Выдерните две жерди из ограды и натяните между ними полотнище.
— Понесем? — с колебанием спросил Тимошкин.
— Понесем! — твердо ответил командир.
Наступило долгое молчание. Лицо Тимошкина выражало попеременно то решимость, то боль.
— Уберите это животное! — вскипел он вдруг и кивнул на сторожа. — Отведите его куда-нибудь…
Тимошкин снова склонился к раненому, взглянул в его безжизненное лицо.
— Если мы понесем его, — сказал он тихо, — то к утру не доберемся до гор… Он нас очень задержит… А застанет нас рассвет внизу, сами знаете, что это значит…
Словно лес загудел — зашумели, заговорили со всех сторон партизаны, страстно, настойчиво, убежденно.
— Товарищ комиссар… Товарищ комиссар… Давайте возьмем его с собой… Не бросать же, товарищ комиссар… Мы его понесем…
— Оставим лучше где-нибудь в селе… У надежного человека…
— Нет у нас здесь в округе своих людей… Оставим, а он потом испугается, что его выдадут властям… Лучше уж взять с собой…
Тимошкин, колеблясь, потупил голову: слова товарищей, их взгляды, казалось, обжигали ему лицо. А приказ? Но что это за приказ, если он теряет смысл?
— Товарищ комиссар, — сказал бай Атанас. — Давайте его возьмем…
— Ты так думаешь? — встрепенулся Тимошкин.
— Я так думаю, что лучше взять…
— А может, от нас только этого и ждут — чтобы мы распустили нюни?
— Товарищ комиссар, давайте возьмем! — стоял на своем бай Атанас. — И черт с ним, если придется умереть. Бывает ведь смерть, что стоит жизни.
