Мне повезло.
Для ознакомления с шахтой ее заведующий Хлопонин «прикрепил» меня к старому десятнику.
«Шахту знает лучше всех, он тут, наверное, с основания», — отрекомендовал его заведующий.
Мы спустились на нижний горизонт и, пока шли подземными дорогами, разговорились. Я задал несколько вопросов из истории шахты, но мой проводник настроен был говорить о современности. Стал почем зря критиковать заведующего шахтой, главного инженера, начальников участков — всем досталось.
Особенно недоволен был десятник прогулами. Во весь голос, на всю, кажется, шахту стал проклинать летунов, которые выходят на работу в начале месяца, получают продовольственную карточку и удирают.
Я стал осторожно полемизировать со своим проводником: не все же, мол, на шахте плохие и несознательные.
— Я ничего такого не говорю, — оправдывался старый десятник. — Есть настоящие горняки, ничего не скажу. Возьми, Изотов. Всем забойщикам забойщик, молчу.
А тут как раз мне захотелось, чтоб он не молчал.
Я стал расспрашивать о хороших шахтерах, о тех, кто перевыполняет нормы.
— Кто перевыполняет? Изотов.
— Ну а как идет соревнование, кто состоит в ударниках?
— В ударниках? Изотов, — ответил он.
Я продолжал расспросы, интересовался, как работают коммунисты, кто из них подает пример.
— Коммунисты? Изотов, — в четвертый раз повторил это имя десятник. — Только на днях, в ленинские дни, в партию его принимали.
— Так нельзя ли мне повидать этого Изотова?
Десятник сказал:
— Могу показать, он же мой бывший ученик.
Для этого следовало вернуться по штреку назад километра на полтора. По каким-то ходкам мы поднимались вверх, опускались вниз, пока дошли до уступов. Тут мы окунулись в люк и по креплению, как по лестнице с редкими перекладинами, стали спускаться по круто падающему пласту. В уступах в разных позах встретились первые забойщики. Один лежа, другой сидя, третий на корточках, четвертый во весь рост отбивали обушками куски угля. В одном из уступов десятник сказал: «Бог помочь!» — и остановился. Я понял, что мы у Изотова.
Хотя с нашим приходом здесь оказалось три лампы, уступ был так слабо освещен, что лица забойщика я не смог разглядеть. И роста не мог определить. Одет он был в куртку-спецовку, на голове широкая кепка с подвернутым кверху козырьком. Несколько минут я наблюдал, как он орудует обушком. Его движения были так ритмичны, а уголь отваливался столь равномерно, что, казалось, забойщик проделывает свою работу легко. Улучив момент, я сказал, что являюсь корреспондентом «Правды» и приехал сюда из Москвы.
