– Я надеюсь, все вы люди здравомыслящие, и потому скажу напрямую – на станции случилось что-то непонятное. Шахицкий здесь не первую неделю и, возможно, разъяснит нам всё, когда придёт в себя. В любом случае, оснований для паники нет.
– Ну, если мы до сих пор не запаниковали, профессор, то, значит, не ждите этого от нас и в дальнейшем, – бодро ответил Егор, подмигнув Вячеку.
– Где радист? – спросил Фридман.
– В дальней комнате, – сказал Николай. – Ковырялся там со своей рацией, пока вас не было.
Фридман махнул рукой Царицыну, и они вместе быстро направились через всё здание к радисту. Миновав несколько комнат, столовую и камбуз, Герман толкнул тонкую фанерную дверь последнего помещения и остолбенел. В комнатке, освещённой бледным светом люминесцентной лампы, располагался небольшой письменный стол, на котором стояла рация и лежали наушники с микрофоном. На полу, раскинув руки и ноги в стороны, лицом вниз лежал радист, вокруг его головы растекалась тёмная лужа крови.
Царицын не сдержал эмоций и громко выругался. Фридман, не дотрагиваясь до тела, внимательно осмотрел рану на голове, затем бегло оглядел помещение. В метре от тела лежал молоток-гвоздодёр. Герман аккуратно поднял его, предусмотрительно накинув на рукоять салфетку, которую достал из кармана, чтобы не оставить своих отпечатков.
Царицын, осматривая аппаратуру, издал новый панический возглас:
– Шеф, рация разбита! Конкретно выпотрошена…
– Я так и думал, – ответил Фридман. – Иначе зачем было…
Царицын растерянно огляделся, словно надеялся увидеть кого-то ещё.
– Кто же это сделал? Не сам же он раскурочил радиостанцию и грохнул себя молотком по макушке!
– Разумеется, нет. Это сделал кто-то из наших… милых спортсменов.
Степан с ещё большей эмоциональностью выругался повторно. Фридман положил молоток на стол, щёлкнул выключателем, погасив лампу, и, вытолкнув из комнаты Царицына, тихо прикрыл за собой дверь.
АН-26 без эксцессов приземлился на ледовом аэродроме всего с двумя пассажирами на борту. В течение трёхчасового полета Щеглов нетерпеливо елозил на одном месте, выказывая крайнюю нервозность. Несколько раз он вытаскивал из наплечной кобуры пистолет, проверял и прятал обратно, сердито поглядывая на своего напарника, который, напротив, казался преспокойным, как питон. Тот был поглощён своим ноутбуком и как будто избегал смотреть в иллюминатор, за которым простиралась довольно однообразная картина.
Едва самолет остановился на льдине, Щеглов сорвался с места и устремился к палаткам полярников. Видов, который должен был стать его проводником, едва за ним поспевал. Они вошли в большую надувную палатку, в которой находился основной инструментарий полярников и радиорубка радиста, в изумлении вытаращившегося на них, словно стал свидетелем второго пришествия. Старший опер набросился на него с места в карьер с энергией голодного хорька, соскучившегося по свежей крови.
