Не беда, что из-за этого комбинезон приходится тащить лишним грузом, хотя в развалинах приграничных кварталов можно и вертолет при желании на века запрятать, зато есть, что подложить Нано под голову, чтобы видел дорогу – пересчитывать набухшие в небе тучи раз за разом и на здоровую-то голову тяжко.
Кстати, от солнца тучи не спасают. Оно умудряется обходить их по хитрой траектории, чтобы нещадно припекать Пину затылок.
Перила детской горки нехотя скользят по сухой земляной коре, изредка спотыкаясь о клочки выжженной до желтизны травы. Пин толкает «сани» вперед, так оказалось проще, чем тянуть за собой. Нано молчит, и дорога кажется одуряюще длинной.
Институтские стены издали обыденны и приземисты до разочарования. Пин берет чуть влево, чтобы обогнуть ограду и зайти в Институт с той стороны, где Братство оставило распахнутыми ворота. Они ведь собирались вернуться.
По бетонированным дорожкам передвигаться легче. Корпуса Института построены очень близко друг к другу и щедро накрывают территорию тенью. Пин глазеет по сторонам на скрюченные деревья с растопыренными голыми ветками, на устоявшие скелеты скамеек и раскрошившуюся местами ленту бордюра, на облупившиеся пожарные лестницы и изгрызенные временем стены.
– Ты говорил, что абсолютно все окна целы.
Пин разворачивает «колыбель» лицом к одному из зданий, в окне которого красуется внушительная лучистая от трещин пробоина.
– Никому нельзя верить, – отзывается Нано. Его плечи нервно вздрагивают, поначалу заставив Пина напрячься, но это всего лишь смех. – Никогда никому не верь, Пин, – говорит он, смеясь все сильнее. – Особенно, если тебе обещают чего-то не делать.
В хохоте нет сарказма, напротив, Нано выглядит бесконечно счастливым.
Концентрические круги клумб будто созданы для костров или стрельбы по мишеням с воздуха. Комбинезон горит плохо, хоть Пин и щедро полил его бензином, тяжелая ткань упорно не поддается огню, не помогли даже сухие ветки, разбросанные поверх в помощь пламени. В конце концов, устав бороться с химзащитой, Пин бросает последнюю ветку в костер и садится прямо на камни спиной к Нано, который отказался перебраться на скамейку, и теперь глядит на хилые всполохи со своей ущербной колыбели, застыв молчаливым изваянием, будто зацепился за какую-то мысль, и она оказалась важнее всего на свете.
– А ведь в итоге никому нельзя верить, – наконец озвучивает Нано. Под перилами слегка раскачанной «колыбели» хрустит бетонная крошка. – Одни врут, другие ошибаются, третьи не договаривают. Возьми хоть Правление, хоть Братство, хоть своего Бога. Уж извини. Итог слепой веры один.
