“А я думала, ты считаешь, что каждый оборотень должен быть воином”, – откликнулась она едва слышно.
“Некоторым это ни к чему”.
И он растворился в её объятиях. Целую вечность они точно купались в мягком и золотистом сиянии. Оно окружало их, проникало в них, объединяло.
Иногда Коннор не мог отличить мысли Галии от своих.
“Знаешь, я часто пишу стихотворения, – призналась она. – Точнее, пытаюсь писать. Моим родителям это не по душе, они даже стыдятся. Вместо того чтобы стать хорошей охотницей, их дочь сочиняет какой-то бред”.
“Я часто вижу один страшный сон, – рассказывал Коннор. – Я стою на берегу моря, вижу волну высотой в сотню футов, знаю, что она приближается и что мне ни за что не спастись. Ведь тебе известно, что все кошки боятся воды. Наверное, в этом всё дело”.
“А я постоянно думаю о том, каким животным быть забавнее всего. И всегда выбираю какую-то птицу. Ничто не сравнится с умением летать!”
“Мне всегда приходилось скрывать от приёмных отцов, как мне нравится точить когти. Я считал себя очень хитрым, потому что прятал разодранные мною вещи. Но однажды я не удержался и разорвал шторы, и об этом узнали все”.
Беседа продолжалась бесконечно. Коннор увлёкся ею, тихо радуясь близости Галии и тому, что ему незачем прятаться, притворяться или защищаться. Он впервые понял, как приятно быть самим собой. Галия знает, кто он, она принимает его таким, какой он есть. Полностью. И она любит его, восхищается его красотой, и ей близка его душа. Их нежная взаимная любовь потрясла Коннора. Ему хотелось, чтобы так продолжалось вечно. Но им уготована другая судьба. Грядёт событие, о котором сейчас не хотелось думать. И всё-таки мысли о нём прорывались через тёплое сияние, окружавшее их. Мир… Кроме них, существует ещё целый мир. И этот мир в опасности! Забывать об этом нельзя.
“Галия…”
“Да, я помню”.
Очень медленно и неохотно Галия выпрямилась и отстранила его. Но убрать руки с его плеч она не смогла. Они долго стояли, смотря друг другу в глаза.
Как ни странно, телепатический контакт при этом не прервался. Они по-прежнему читали мысли друг друга, видели их отражение в глазах.
“Больше такое никогда не повторится”, – сказал Коннор.
“Знаю”. – Она прекрасно понимала, что сейчас, сию минуту всё изменится.
“Нам нельзя больше говорить об этом, нельзя даже оставаться вдвоём. Это несправедливо по отношению к Илу. Мы попытаемся забыть друг друга и продолжать жить”.
“Знаю, – повторила Галия. Коннор удивлялся её смирению, пока не обнаружил, что на её глаза навернулись слёзы. – Коннор, это я во всём виновата. Если бы я не была принцессой Первого Дома…”
