Не знаю для кого как, а для меня этот день был особенным. Из кинотеатра я вышел совершенно потрясенным. Ничего не видел и не слышал. Перед глазами неотступно стояли Чапаев и Петька, их геройские подвиги, их гибель… С последним не соглашались ни ум, ни сердце. Нет, не может быть, чтобы Чапаев утонул в реке Урале, не может быть!
— А вдруг он живой? — робко, с надеждой глядя на дядю Васю, говорю я.
Лицо у дяди Васи было серьезное, задумчивое. Он молча покачал головой и обнял меня своей тяжелой рукой за плечи. Я ничего не сказал, но почему-то упрямо решил: нет, Чапаев живой!
Возле дома дядя Вася спросил нас:
— А вы знаете, что Чапаев и его бойцы освобождали наш город от беляков? Не знаете? Ай-яй-яй… Придется вам кое-что рассказать… Договоримся так: в воскресенье пойдем за город, туда, где когда-то чапаевцы вели бои, там и поговорим. Добро?
Ну конечно же добро!
В воскресенье мы гурьбой направились вниз по Московской улице, перешли мост через Туруханку, миновали слободку и очутились у подножия высоченной горы, по которой петляла узкая тропинка, ведущая к ее вершине. Там, по словам дяди Васи, и сражались чапаевцы, геройски погибали за нашу счастливую жизнь. И действительно, мы нашли старые окопы, воронки от разорвавшихся снарядов, отыскали на их дне стальные зазубренные осколки и много позеленевших от сырости и времени винтовочных гильз. Собирали их с непонятным трепетом, и состояние у всех было такое, будто вот-вот случится что-то, что запомнится на всю жизнь… Над горой дул несильный ветер, шевелил метелки высохших ковылей, было тихо и задумчиво вокруг. Внизу, окруженный с трех сторон горами, раскинулся наш небольшой городок, подернутый сизой дымкой, и был он тоже тихий, задумчивый и до боли родной…
А дядя Вася рассказывал:
— …и тогда Василий Иванович сообщил телеграфом товарищу Ленину: так, мол, и так, Владимир Ильич, побили беляков, освободили город, продолжаем наступать…
Наверное, вот в такой день и приходит твой герой, за которым ты потом будешь следовать всю жизнь… Ничего особенного не было в этот день, а вот запомнился так крепко.
Через несколько дней после, начала войны дядя Вася ушел на фронт добровольцем. Мы провожали его всей командой и на прощание расцеловались, пожелав возвратиться поскорей домой…
И вот исполнилось наше пожелание — дядя Вася приехал…
Валька Шпик болтает своими короткими, с толстыми икрами ногами и молчит, уставившись в какую-то точку на стене. Нам есть над чем подумать, есть что вспомнить. «Дядя Вася, дядя Вася! Как же это ты не уберегся? И почему это случилось именно с тобой?..»
