Неведомая сила подняла Фильку с кровати – ну, прямо кто-то схватил его за шиворот и вздёрнул на ноги, не считаясь с его желанием и волей! Никогда прежде не случалось с ним такого: забыл напрочь, кто он и что он!
– Павлина, – Филька не узнал своего голоса, вдруг севшего от возбуждённой растерянности, – я это… ну… считаю… ну, – проталкивал он через горловую сухость несвязные слова, – я это… ну… не прав я… с тобой… прости… простите меня. А?
Павлинка повернулась к нему лицом. И звёздные лучики ударили в глаза Фильки.
– Хорошо, Филипп, мы вас прощаем! Но и вы нас простите: мы, наверное, не должны были так поступать! Я, знаете, – она улыбнулась, – шла ведь сюда, чтобы попросить у вас прощения. Подугадывала подходящий момент. Но вы меня опередили!
Павлинка протянула руку. Ох, какая же маленькая, тёплая и трепетная у неё ладошка! И Филька задержал её в своей.
– А можно… на «ты»? А то неловко как-то… Уж шибко по-взрослому!
– Можно, Филя. И ещё… У нас в деревне, там, на Родине, в Белоруссии, если люди поссорились, а потом замирились, то делают друг другу подарки или вообще что-нибудь хорошее, – Павлинка поделила надвое букетик подснежников, стоящий на тумбочке Алеся, и одну половину протянула Фильке. – Вот мой подарок.
– Спа-спасибо, – поблагодарил кто-то чужой филькиным голосом, – ух, я щас!
Филька мигом слетал на кухню, принёс стеклянную банку с водой, осторожно, точно и цветы были стеклянными, опустил их в банку.
– Я т-тоже…Подарю. Потом.
– А можно я попрошу? – звездочки крутнулись в её глазах.
– Можно!
– Пусть цветы будут на тумбочках всех ребят… Всегда. А?
– Будут, – выдохнул Филька.
На следующий день на всех тумбочках мальчишечьих и девчоночьих комнат красовались подснежники.
Повариха тётя Валя жаловалась Чурилову:
– Это што же за фулиганьё такое? Всю стеклотару у меня с кухни порастаскали!
Пришлось Фильке добывать банки на стороне, в городских ларьках, а взятые на кухне вернуть «тёть Вале». А для Павлинки он достал какую-то расписную вазочку необычайной красоты («Кэсээм, – поклялся парень, – купил!»), но Павлинка подарка не приняла: не захотела выделяться этим среди девочек, да и слишком уж откровенным было внимание Фильки! Вазу отдали Фаине Иосифовне, и в её медпункте на столике заголубел маленький костерок.
Грядущий первомайский праздник совпадал с двадцатилетним юбилеем детского дома. Торжества решили совместить. Закипела работа.
Ребят старшей группы разбили на отдельные бригады побельщиков, мойщиков, плотников. Вечерами и в воскресные дни они приводили в порядок спальни, комнаты для самоподготовки, столовую, которая использовалась и как актовый зал. У входа в углу в ней имелась сцена для выступлений. Младшие воспитанники писали плакаты, рисовали нехитрые картинки на тему «Наша родина – СССР!». Одновременно шли репетиции коллектива художественной самодеятельности.
