Виктор огляделся. И правда, подлесок был непривычно густ для такого леса — сплошь состоящего из кряжистых дубов, клёнов и грабов. И дышалось здесь непривычно тяжело. Он сделал вдох полной грудью и тут же пожалел об этом. Вроде, и нормально пошло, и лёгкие полны… ан нет, не полны! Пусто в них, и только под черепом ночной бабочкой «мёртвая голова» шуршит, бьётся мысль — «назад, идиот, возвращайся, пока не подох!..»
Одно слово — Запретный Лес.
В просвете между деревьями мелькнула стоячая, затянутая сплошной ряской вода. Дальше тропка вела по берегу. Впрочем, тропка — одно слово, подошва мягко вязла в толстом слое прелой листвы, неутоптанном, нехоженом. Этому Виктор не уставал удивляться — деревья, считай, вечнозелёные, если не брать, конечно, золотые ясени Воробьёвых гор, а листва всё равно обновляется. Фокус в том, что листопад здесь не сезонный, а такой… вялотекущий.
Ещё одна удивительная особенность Леса.
Глаз зацепился за скрытую под пластами мха почерневшую кирпичную кладку. Руины небольшого здания, прямо возле воды. Может, это и есть та самая лодочная станция, где и должно состояться рандеву?
— Сюда даже почтовые белки предпочитают не заглядывать. — продолжала тем временем объяснять Ева. — Яська как-то рассказывала: они пытались пройти вглубь поверху, но тоже не выдержали, повернули. Многие верят, что, в самой глубине Измайловского парка, обитает та самая сила, что властвует над Лесом — над растениями, животными, даже погодой. Бич тоже как-то попытался пробраться вглубь. Пошарил в Измайловском Кремле, потом поднялся по Серебрянке примерно на километр. И повернул — нет, говорит, дальше не хочу. Нечего там людям делать, не наше это…
— Но лешаки-то здесь обитают? — спросил Виктор. — И, похоже, вполне комфортно здесь себя чувствуют, раз уж нас пригласили?
— Лешаки — дело другое. У них на дальней окраине Измайлова, в Терлецком урочище что-то вроде святилища, о нём ещё три века назад слухи ходили, что там-де родина всех леших. Присловье даже было тогда в ходу: «Леший Перовский зовёт Куликовского в гости, на родные кости». То есть, перовские, терлецкие то есть, лешие померли и в землю легли раньше прочих своих сородичей. Да про леших здешний ещё Яков Брюс был в курсе — тот, чернокнижник, который при царе Петре Сухареву башню, построил. Он хотел Терлецкое урочище занять и леших под себя подгрести — однако обломился, ни с чем ушёл. Не хотят лешаками никому подчиняться, будь он хоть трижды колдун…. Потом и ученик Брюса, граф Терлецкий, перерыл всё урочище в поисках секрет эликсира бессмертия — и, вроде как что-то отыскал. Но, видать, находка та ему боком вышла, потому как граф с тех С тех пор и появляется там со своей чёрной собакой. Вот и лешаки его там видели, рассказывали…
