Резко остановившись, я поднял голову вверх, закрыл глаза и приложил к своему лицу ладонь. Сознание перестало думать о прошлом, будто бы пытаясь таким образом защититься. Вместо этого оно вновь вернулось к настоящему, буквально вынуждая сказать:
— Нет, все может быть. Я же уже умер.
Опустив взгляд на те самые снимки, которые валялись под моими ногами, я невольно посмотрел на фотографию трех мальчишек, которых было видно через отражение в зеркале. Конечно, самих мальчиков на снимке не было. Из-за близости камеры создавалось ощущение, будто бы они стояли за кадром, однако это было не так. Я уже знал правду, и знал, что нужно было делать.
— Хорошо, — выдохнув, я развернулся к двери и уверенно зашагал на выход, — нужно срочно все проверить.
Ноги сами повели меня к лестнице. Как и ожидалось, в доме не было никого, кроме меня. Детектив Ноберт Гастон был одиночкой, верным приверженцем своей работы. Дела, за которые он брался, обычно были самыми опасными и сложными, поэтому привязанность к семье в таких случаях лишь отягощала.
Спустившись по лестнице на первый этаж, я оказался в узком прямом коридоре, ведущим сразу к выходу. В стенах по правую и левую руки были видны двери. Через них можно было попасть на кухню, гостевую и гардеробную. В этом месте не было ванной и туалета. Все подобные удобства, как и доступ к воде, находились в стороне от дома, чуть дальше на улице, и сделано это было неслучайно.
Выйдя за порог, я подошел к краю крыльца и сразу присел. Вокруг дома не было ничего, кроме леса. Ноберт Гастон жил в пригороде, более того, он намеренно купил полузаброшенный дом в отдалении от всех жилых селений.
Приподняв одну из нижних досок под крыльцом, я осторожно вынул из-под нее нечто бренчащее. Пожалуй, единственным предметом с отражающей поверхностью в этом месте были лишь ключи от машины.
Резко встав и мгновенно обернувшись, я посмотрел в сторону леса, где на достаточно далеком расстоянии, стояла и сама машина. Старый наполовину развалившийся пикап был весь замазан чем-то непонятным. Со стороны казалось, что это была грязь, но, зная свою историю, я понимал, что вся поверхность машины и все ее части с отражающим покрытием, были замазаны темно-коричневой краской. Ключи в моих руках тоже были покрыты слоем этой краски, и все равно этого было недостаточно в подобном мире для защиты.
Оглянувшись к дому, я невольно убедился в том, что это была именно моя история. Покосившееся строение со стороны напоминало обитель приведений: уж слишком неприглядным и хмурым оно было.
