— Пожалейте нас, — взмолился учитель. — Если наши раны не зашить, мы снова умрем, и смерть наша будет столь же страшной и кровавой, как в первый раз. Если мне вы ничем не поможете, помогите хотя бы моей жене и сыну. Умоляю, подарите жизнь им и моему нерожденному ребенку. У меня с собой нет ни денег, ничего, но я сделаю все, что скажете. Только не прогоняйте нас.
Пришелец бросился к ногам хирурга. Тот застыл столбом, повторяя, как дурак: «Нет, нет, не надо, не надо», — и даже не вздрогнул, когда мертвец вцепился в его ботинки.
— Подождите здесь, в этой комнате. Мне нужно время, — сказал хирург пришельцам и повел аптекаря в коридор. Девушка повисла на его руке тяжким грузом, лицо ее посерело: казалось, она вот-вот потеряет сознание.
Он закрыл за собой дверь, усадил аптекаря на скамью, прислонил к стене. Приподнял ее веки, проверил, реагируют ли зрачки, и плюхнулся рядом с ней.
Хоть на минуту избавиться от мертвецов и отчаянной надежды в их глазах — само по себе облегчение. В открытую дверь лечебницы веял теплый ветерок: за пределами комнаты с закрытыми ставнями, не видя обескровленных ран, хирург снова мог дышать. В окнах деревенских лачуг у подножья холма горели масляные лампы. Сельчане сейчас, наверное, моют тарелки, выбрасывают объедки на улицу, чтобы склевали вороны, тушат угли, раскатывают тюфяки. Словно это самый обычный вечер и завтра снова взойдет солнце.
Девушка застонала. Хирург понимал, что должен что-то ей сказать, как-то утешить, но слова не шли, и он обхватил свои колени, чтобы унять дрожь в руках. Его-то утешать некому, и лучше сразу с этим смириться.
— Невероятно, — произнес он наконец. — Не знаю, что и думать.
Девушка сглотнула слезы и закашлялась.
— Это призраки, сагиб, — с трудом выдавила она, стуча зубами.
За порогом раздался шорох, и хотя хирург знал, что это всего-навсего крыса шмыгнула в траве, плечи и руки его напряглись. Аптекарь даже не заметила этого: слишком уж трудно ей было заставить себя говорить.
— В мою сестру вселился призрак, сагиб. Нам пришлось привязать ее к кровати. Она вертелась с боку на бок, пиналась. Говорила что-то, чего никто не мог понять. Лежала, закатив глаза, горячая, как раскаленный уголь: дотронуться было больно. Изо рта шла пена, точно она мыла наелась.
Аптекарь впервые заговорила о своей сестре. Или она уже рассказывала, а он забыл?
— Отец позвал тантрика. Сказал ему, делай что хочешь, только спаси ее. И тантрик лупил ее метлой, чтобы изгнать призрака: тот вцепился в нее, точно краб. На третий день призрак оставил ее тело и вселился в кокос. Тантрик расколол орех, и оттуда хлынула кровь. Столько крови! Я думала, умру. Сестра очнулась, но никого из нас не узнала.
