— Давно это было?
— Шесть лет назад. Нет, больше. Восемь. Она выжила, но что это за жизнь? Призрак сделал из нее слабоумную. Даже поесть сама не может. Мать до сих пор каждый день ее одевает. На такой никто не женится.
Хирургу доводилось видеть подобные спектакли: шарлатаны с костяными ожерельями, немытыми и нечесаными волосами прыгали, возносили мольбы богине Кали и разбрызгивали красную воду, так что казалось, будто комната залита кровью. Очевидный обман, но простаки верили в то, во что хотели верить. Курс антибиотиков помог бы несчастной куда больше, чем бесконечные песнопения и святая вода.
Но от этих троих, что ждали его за стенкой, в приемной, отмахнуться было не так-то просто.
— Надо бежать, сагиб. Уехать из деревни, пока не стряслась беда.
У настенных часов была всего одна стрелка. А нет, все-таки две: сошлись между восьмеркой и девяткой. Рядом с часами, точно приклеенная, сидела зеленая ящерка, неподвижная, как стрелки часов.
— Если бы этот человек хотел вас задушить, давно бы задушил, — сказал хирург. — Ему ничего не мешало. Он ведь уже зажал вам рот.
Одна стрелка, щелкнув, вышла из-под другой. Ящерка юркнула за угол. Если мертвецы сказали им хоть слово правды, некогда сидеть сложа руки и разговоры разговаривать.
— Надо зашить их раны. Уж не знаю, как я это сделаю, но нужно им помочь.
Аптекарь смотрела так, словно он обратился к ней на чужом языке.
— Если мы им не поможем, они умрут. То есть умрут еще раз: понимайте как хотите. Дело-то не в том, верим мы им или нет. А в том… вышвырнем ли их за порог или все-таки попытаемся что-то сделать.
Аптекарь округлила глаза. Она явно догадывалась, что он сейчас скажет, и хирург произнес:
— Мне понадобится ваша помощь.
— Моя? Нет, доктор-сагиб, нет, — едва ли не вскрикнула она.
— Тише. Нам нужно вести себя тихо.
Девушка послушалась и прошептала хрипло:
— Что вы такое говорите, сагиб? Я никак не могу остаться. Не могу, и все тут. Так нельзя. Уму непостижимо, такого не может быть, так нельзя, нельзя.
Он откинулся к стене. Страх и усталость, которые он чувствовал сейчас, к утру усилятся во сто крат. Наверное, аптекарь права и самое лучшее — прыгнуть в машину, уехать, куда глаза глядят, бросить деревню и все, что в ней. Утром сельчане обнаружат в лечебнице три трупа. А может, пришельцы и сами поймут нелепость своих притязаний, уйдут из деревни и где-то упадут замертво. И то и другое куда лучше, чем участвовать в этой жуткой афере — воскрешении, нет, исцелении мертвецов.
