Дверь открылась, и священник зашёл внутрь. В камере на кирпичной койке, обитой досками, лежал заключённый. Заметив вошедшего священника, он привстал со своего места, и при слабом свете фонаря все увидели женское лицо. Это была Моника.
Узнав её, Соломон издал глухой стон. Роман, подперев его плечом, приложил палец к губам.
– Здравствуй дочь моя, – начал отец Доминик.
– Рада вас видеть, святой отец, – ответила Моника дрожащим голосом.
– Как ты себя сегодня чувствуешь?
– Хорошо, святой отец. После того, как вы разрешили вернуть моего ребёнка, мне стало намного лучше. Спасибо вам за всё, – сказав это, она припала губами к руке священника.
Тут только все заметили, что рядом с женщиной находилось малое дитя. Соломон невольно подался вперёд и, скрипнув зубами, ухватился за Романа.
Теперь он понял причину странного исчезновения Моники. Венеция, хотя и была городом свободных нравов, однако ходить вызывающе с выпирающим плодом их совместной любви Моника не могла себе позволить. И уж тем более, никакой карнавальный костюм не смог бы замаскировать женщину на сносях. Она сделала всё, чтобы не выставлять на всеобщее обозрение счастье, о котором так долго мечтала. Прав был Роман, когда говорил, что природное предназначение любой женщины – это воспроизведение потомства, а всё остальное – издержки любви.
Перед мысленным взором Соломона постепенно прошёл весь период их общения, начиная с того дня, когда они познакомились в ювелирной лавке. С первой же встречи их мимолётная страсть постепенно переросла в глубокое взаимное чувство. Соломон давно уже потерял надежду заиметь собственных детей и потому скептически относился к чаяниям своей возлюбленной, ни на секунду не сомневавшейся что их любовь не бесплодна.
В тот день Моника была особенно великолепна. Предварительно искупав шкипера в ванне с ароматными добавками, она накормила его аппетитным ужином, обильно заправленным острыми специями и маринованным сельдереем, добавив бутылку доброго тосканского вина. Затем в полумраке алькова её спальни, на роскошной кровати, покрытой прохладными шёлковыми тканями, влюблённая пара предалась долгой сладострастной любви.
– Сегодня ты зачал во мне ребёнка, – сказала она таинственным голосом.
– Этого не может быть. От меня не родятся дети.
– Не родятся у твоей жены. А в мой пестик плод попал.
Тогда он не придал значения этому разговору, а вскоре и вовсе позабыл…
Ребёнок захныкал и, Моника, взяв его на руки, приложила к груди. Почувствовав на губах молоко, младенец стал жадно сосать.
