Страх пронзил Ханну насквозь. В кармане куртки она нащупала рукоятку 45-го калибра. Машинально нашла предохранитель, сняла его и направила дуло на ополченца.
Если понадобится, она выстрелит сквозь ткань куртки.
Он стоял в пятнадцати футах от нее. Ханна следила за его пальцем, лежащим на спусковой скобе. Если палец шевельнется, она выстрелит.
— Никто не причинит вреда этой собаке. Никто.
Призрак почувствовал напряжение в ее теле и зарычал громче, его черные желваки отвисли, обнажив зубы.
Ополченец усмехнулся.
— Вот что тебе нужно понять. Мы здесь главные. Мы устанавливаем правила. Не к кому идти плакаться, если что-то пойдет не так, или если, скажем, произойдет несчастный случай. Смекаешь?
— Несчастные случаи случаются по обе стороны.
Он сузил глаза.
— Ты мне угрожаешь?
Ханна отказалась удостоить его ответом.
— Если ты причинишь вред кому-либо из моей семьи, ты не проживешь долго, чтобы сожалеть об этом. Включая Призрака.
Его винтовка поднялась еще на несколько дюймов. Палец все еще лежал на спусковой скобе, но он направил дуло на Призрака.
— Не смей обижать мою собаку! — крикнул Майло. — Не смей!
Он дернулся в руке Ханны, словно готов броситься на мужчину. Ее мальчик смелый, но безрассудный. Он не понимал опасности. Ее сердце забилось, и Ханна притянула его к себе.
— Заткнись! — зарычал ополченец, повысив голос. — Эта тварь — угроза! Я избавлюсь от нее!
Хлопнула дверь. Старик лет семидесяти спустился по ступенькам. Дальше по дороге пара открыла дверь и выглянула наружу. Мамы на крыльце поднялись на ноги, их дети с разинутыми ртами наблюдали за перепалкой на улице.
— Эй! — крикнул старик. — Что происходит?
— Оставьте собаку в покое! — крикнула мать. Маленькие дети во дворе начали плакать.
Громкие голоса привлекли внимание двух ополченцев на углу — высокого мужчины и низкорослой женщины.
Женщина заслонила глаза.
— Вик! Что-то случилось?
Ополченец Вик колебался, неуверенный. Его взгляд метнулся к соседям, потом к приятелям на углу, потом снова к соседям.
Что бы он ни планировал сделать, ему не нужна публика. Среди членов семей ополченцев немало любителей собак, некоторые встречались и среди самих ополченцев.
Теснота в груди Ханны ослабла. Облегчение захлестнуло ее. Это ее шанс. Ей нужно убраться отсюда без жестокой конфронтации.
— Мы уходим, — сказала она. — Хорошо? Ты выиграл.
— Ты никуда не пойдешь…
— Эй, Вик! — Женщина бегом направилась к ним. На груди у нее было вышито имя «Кеслер». — Это семья шефа Шеридана. Перестань дергаться и оставь их в покое! У нас есть работа.
