От того, что станки внезапно смолкли, в помещении становится слышен каждый звук – и сейчас это гулкие удары сотен каблучков о листы металла, настеленные на полу. Дверь цеха слишком мала, чтобы выпустить всех швей сразу, поэтому они толпятся у нее, исчезая из цеха партиями – словно, парашютисты, которые поочередно выпрыгивают из самолета в черноту неба.
Совсем скоро цех становится пуст.
– Черт! – бурчит молодой человек, оглядывая помещение. – А ведь мы только добрались до самой сути…
Неожиданно его взгляд выхватывает среди станков девочку, одну из швей – она присела на деревянную коробку и, не моргая, внимательно следит за ним своими большими черными глазами.
На девочке – ситцевое платье, из-под которого торчат худые коленки. Она милая, с круглым лицом, изящными чертами лица, вся какая-то очень тонкая, но вместе с тем видно, что, несмотря на кажущуюся хрупкость, она сильная, живучая и ловкая. Скорее всего, она родилась в одной из тех больших китайских семей, где не всем детям суждено выжить из-за бедности, но зато те, кому это удалось, становятся крепче камня. Потом такие с легкостью рожают с десяток собственных детей, способны жить только на воде и хлебе и трудятся вдвое дольше остальных. Это они в поисках лучшей жизни частенько забредают в порно-индустрию и остаются там на десятки лет, почти не старея и не меняясь внешне – становясь рабочими лошадками, способными бесстрастно принимать в себя самые большие мужские орудия, в то время как их коллеги по цеху, более мощные и опытные, в ужасе сходят с дистанции…
На вид девочке лет 14, хотя официально на работу в цех берут не раньше шестнадцати. Она смотрит на молодого человека слегка настороженно, но вместе с тем – с большим интересом.
– Тебя что, – спрашивает тот. – Не ждут дома?
– Я хосю дослусать, – отвечает она.
На его взгляд, ее русский, с этим акцентом, звучит презабавно, но гораздо больше молодого человека изумляет то, что девочка вообще знает русские слова:
– Ты понимаешь, что я говорю?!
– Осень мало, – она пожимает плечами. – Но я знать, сто ты лассказывать пло любофь…
Про любовь? Молодой человек в растерянности чешет щеку – что-то он не припомнит, что рассказывал здесь про любовь. Но с другой стороны, у него появился слушатель, поэтому какое имеет значение, о чем на самом деле шла речь. В любом случае это лучше, чем разговаривать одному, в пустом цехе, а молодой человек чувствует отчаянную тягу выговориться. И если слушатель видит здесь любовь, значит, да – так оно и есть.
