Русская мода. Фейк! Фейк! Фейк! | страница 73
Москва, Хитровка, съемная квартира
В конечном итоге, Дювалье всегда был человеком действия. Это его метода – явиться к врагу спозаранку, поднять того с постели и громогласно, с матом, заявить о себе и своих намерениях – «Ю ар андер аррест, мазефакин эссхол!» – а потом смотреть, как враг корчится в слезных судорогах на полу и молит о пощаде.
Другой агент мог бы растрогаться и смутиться, увидев, что в роли врага сейчас выступает всего лишь обычный пацан – который явно впервые сталкивается с Интерполом, и который явно напуган по-настоящему. Но оставим эмоции другим агентам, а сейчас на задании – Жак Дювалье, и видом плачущего пацана его не удивить. Дювалье знает, на что могут быть способны плачущие пацаны. В Мексике один плачущий пацан попытался воткнуть топор ему в спину, как только Жак имел неосторожность от него отвернуться. В Гонконге другой плачущий пацан – а уж тот был само страдание, уж поверьте – кинул в Дювалье ядовитую змею. От этого свидания у агента осталась памятная метка в виде двух небольших шрамов на шее. В Индонезии… Впрочем, оставим это перечисление неудобств, доставленных Дювалье плачущими пацанами. Важно то, что эти слезы, градом катящиеся сейчас по молодому и даже симпатичному лицу, нимало не трогают агента. Он пришел выполнять свою работу, и он выполнит ее на высшем уровне. А если пацан окажется столь дерзок, что попытается сделать резкое движение – что ж, Дювалье будет даже интересно посмотреть на эту попытку.
Жак Дювалье прилетел в Москву три дня назад. Он остановился в «Метрополе» – потому что ему рекомендовали этот отель, как последний образчик советской роскоши… Ну, и не в последнюю очередь, свою роль сыграл мотив мести. Номер в «Метрополе» стоил баснословную, даже по парижским меркам, сумму, и Дювалье не отказал себе в роскоши отыграться с шефом за свой внезапно окончившийся отпуск – его дорожные расходы оплачивала контора, и он знал, что все чеки пройдут через Потена.
«В 85-м в этом номере жили Дэвид Боуи и Игги Поп», – с гордостью сообщил портье, отдавая французу ключи. «Они знают, кто такой Игги, – одобрительно подумал тот. – Это уже неплохо». Впрочем, вскоре оптимизм француза подвергся серьезной атаке.
Первый день Дювалье посвятил знакомству с ландшафтом предстоящих боевых действий. Он начал с двух двойных бурбонов в баре отеля и – не считая этого – счел ландшафты удручающими. Город ужаснул его своими монструозными постройками – зданием Думы, Красной площадью, но больше всего – статуей рабочего и колхозницы. Вид колоссов, скрестивших в своих руках пресловутые серп и молот, заставил агента втянуть голову в плечи и вознести благодарность Господу за то, что холодная война закончилась, и Россия и Запад теперь официально числятся в союзниках. Еще Дювалье изумился неимоверному количеству брутальных мужчин и красивых женщин на городских улицах. Если бы не женщины, он бы мог вообразить, что вновь попал в Каракас, все жители которого неожиданно сменили цвет кожи. Он ухмыльнулся этому сравнению – да, Москва, это такой большой Каракас.