Я ошибался в своих прогнозах.
Алеша не стал ссылаться на занятость. Он просто не взял трубку.
Следующий шаг, который я совершил, был банален, скучен и традиционен. Я поступил так, как веками поступали наши предки по мужской линии. А именно – заперся в кабинете и хорошенько, в одиночестве, надрался.
В моем сейфе всегда были бутылки. Без хорошей пары бутылок бизнес – не бизнес. Алкоголь – это репрезентативная сторона дела. Я всегда был убежден: пусть у нас не будет ни одного разрешительного документа, пусть мы задолжаем зарплату сотрудникам, и даже пусть это попахивает махровой уголовщиной, но уж бутылки у нас всегда должны быть самые лучшие. И сейчас я принялся за них завидным энтузиазмом.
«Какое положение дел мы имеем?», – размышлял я. Завтра сюда пригонят строительную технику и все закатают в асфальт – здание фабрики, поле и редкий, расположившийся по соседству, лес. В этом мире будущего нет места фальшивым сумочкам «Луи Вьюиттон», как нет места и благородной авантюре. В этом мире все принадлежит сияющим автострадам, по которым поедут счастливые, белозубые люди. В каждой семье будет автомобиль, стиральная машина, посудомоечная машина и еще машина, которая сама сможет делать все остальное. Конечно, автострады будут очень нужны этим уверенным в себе, хорошо упакованным человеческим существам.
Мне не было и тридцати, детка, но сидя тогда там, в запертом кабинете, на собственной фабрике, доживающей последние дни, я реально ощущал себя ветошью. Мне казалось, после этого удара мне уже не подняться. Все. Не будет больше сумочек, джинсов, не будет больше ничего.
И тут мой мозг зацепился за одну мысль. «Стоп, – сказал я сам себе. – Что ты там говорил про лес? Тот лес, который завтра пойдет под нож вместе с фабрикой и со всем остальным? Вырубать лес плохо, разве нет? Это типа легкие нашей планеты, это природа, экология – в конце концов, это просто красиво само по себе», – я выглянул в окно, чтобы посмотреть на этот лес. Там было деревьев пятнадцать не больше. Жалкие тонкие сосенки жались друг к другу, спасаясь от ветра. Посреди всеобщей, разверзнувшейся вокруг мрачности – мрачным было небо, мрачными были редкие проплешины травы, мрачными казались лица работниц, последними уходивших с фабрики – деревья выглядели очень беспомощными. Они казались жертвами, понимаешь о чем я? Для дела, которое я задумал, это было самое то.
С чего начинается нормальный социальный протест?
С поста в социальных сетях.
