– Послушайте, офицер, – сказал я, – Дело в том, что еще не все вопросы пожарной безопасности улажены. Скажем так, мы находимся в процессе их решения.
– Да? – он вскинул бровь. – И что вы предлагаете?
Я подумал, что незачем ходить вокруг и около.
– Я предлагаю, – сказал я. – Зайти внутрь и пройти в мой кабинет, где я открою черный несгораемый сейф, достану из него тысячу долларов, купюрами по сто и пятьдесят, и отдам их вам. После этого мы будем считать, что проблемы пожарной безопасности решены. А когда через два месяца – два месяца, это же нормальный срок, да? – вы приедете сюда вновь, вас встретит уже совершенно другая фабрика, укомплектованная в полном соответствии с вашими требованиями. Или – в противном случае – вас будет ждать уже тысяча пятьсот долларов. Идет?
Пожарный был человеком действия, не привыкшим долго раздумывать перед тем, как совершить тот или иной поступок. Он согласился сразу, после чего я налил нам обоим 12-летнего виски, чтобы отметить сделку – из бутылки, уже изрядно опустевшей после визита милиционера. Залезая обратно в машину, пожарный кивнул ожидавшим его коллегам: «Все документы в норме, можно ехать». Бывалый пройдоха, он и не думал делиться взяткой с подчиненными.
Мы включились в старую как мир игру, которую я хорошо изучил еще с тех времен, как торговал поддельными джинсами в институте. Игра называлась «Отстегни всем, и будь спокоен».
Следующим на очереди был Санэпидемнадзор. Женщина под пятьдесят, в сером костюме, с копной мелких кудряшек на голове подъехала на казенной «Волге». Я предложил даме вина – «Шабли», мадам?» – и пятьсот долларов. Этого, казалось мне, будет достаточно, чтобы распрощаться на полгода. Я улыбался ей загадочно, с московским шиком – засунув руки в карманы стильного плаща от «Burberry». Плащи, знал я, безошибочно действуют на женщин. Они внушают им благоговение и трепет, и заставляют вспоминать о настоящих мужчинах – тех, кого они никогда не видели, но чей образ навсегда остался в их памяти после просмотра фильма «Москва слезам не верит».
Однако всего этого оказалось недостаточно. «Шестьсот долларов, – объявила свою цену она. – И еще вы везете меня ужинать в московский ресторан». Мне пришлось согласиться. Я вручил ей деньги, а в один из вечеров повез ее в средней руки японский ресторан на московской окраине. Там я весь вечер заливался соловьем, одну за другой рассказывая небылицы из жизни фэшн-бизнеса. В моих рассказах Париж сменялся Нью-Йорком, Нью-Йорк Миланом, а имена великих произносились так, словно всех их я знал лично («И вот, значит, Коко заходит в этот магазин мехов и говорит: «Неужели только у меня одной такое ощущение, что я попала в пещеру к неандертальцу?»). Она смеялась – сначала тихо, будто стесняясь окружающих, затем – по мере выпитого, громче и развязнее. Она смотрела на меня с восхищением – немудрено, ведь я был обитателем фантастического, сверкающего и совершенно недоступного ей мира. Короче – я расколол деревенский Санэпидемнадзор как орех. Так запросто, что мне даже стало немного стыдно. Под занавес я получил от нее скользкий пьяный поцелуй и номер мобильного телефона. Она потребовала, чтобы я обязательно позвонил…
