- Господин прапорщик, взгляните только, как четвертый батальон растянулся! - сказал Нартов, вытирая молоко с безусых, растрескавшихся под ветром губ.- Взгляните, мешки с сахаром, и еще - мешки.
- А что? На Украине ведь воюем! - Свечников тоже обернулся к окну.- А вот и апостол! - Он засмеялся.- Смотрите, непротивленца ведут.
За кухнями, на подводе с арестованными, без винтовки и в распоясанной шинели, сидел вольноопределяющийся Ладин. Он смотрел в небо, свесив ноги с подводы.
- Вещевой бы мешок ему снесть. Как-никак, ведь пятый день под арестом. Умыться, или что...
Солдаты взглянули на Филатова и, в ожидании очередной шутки, уже приготовились засмеяться. Но Филатов упрямо замолчал.
Стало тихо. Лишь только один стакан звякал о горшок. Это Свечников опять уже наливал себе молоко.
* * *
Было утро... Я сидел на лавке и чинил распоровшийся подсумок. На улице, за открытым окном, гулял петух. Водил за собой трех кур с мохнатыми, как в штанах, лапами. Солдаты дразнили желтую собачонку. Она хватала их за ноги и злобно грызла сапоги.
- Олимпиада Ивановна, ну чего ж печалиться! - сказал я хозяйке, которая, охая и вздыхая, ходила по комнате.- Отнесете часы в починку, и дело с концом.
В первый же день нашей стоянки в Белополье мы с прапорщиком Морозовым узнали от Олимпиады Ивановны историю всей ее жизни. Радуясь новым людям, Олимпиада Ивановна рассказала нам и про своего мужа, расстрелянного каким-то проходившим через город атаманом, и про часы, подаренные мужу в день его 25-летней службы училищным сторожем, и даже про Наташку, девочку свояченицы, что помогала ей, теперь одинокой, по хозяйству.
- А знаешь, старуха на границе помешательства... Вот они - осколки быта,- сказал прапорщик Морозов после беседы с хозяйкой, уходя к себе во взвод - Видел, как она часы покойника гладит? А сколько... черепков этих.
- Склеим, прапорщик.
- Не всё, брат, клеится, вот что!..
Когда я вернулся к себе в халупу, Олимпиада Ивановна была на кухне Над открытым комодом в ее комнате стоял Свечников.
- Вы что это тут?
Свечников вздрогнул и быстро зажал в кулаке часы Никифора Степаныча.
- Добровольцев, сволочь, позорить! - И, схватив часы за цепочку, я рванул их. Цепочка порвалась, а часы, упав на пол, брызнули на коврик разбитыми стеклышками.
И вот уже второй день аккуратно собранные стеклышки лежали на комоде. Часы не шли...
* * *
...Желтая собачонка за окном жалобно повизгивала. Кто-то дал ей сапогом под живот. Потом солдаты расступились,- очевидно, пропуская офицера.
