*****
Эта фраза то и дела проскакивала в трамвайном многоголосом шуме, светилась на вывесках и множилась в стёклах домов. Просто нельзя и всё. А пойдёт, уже ничего не исправит.
До какого-то момента не придаёшь значения эпизодам, не стыкующимся с собранной мозаикой твоих представлений. И они кажутся лишними и их бы выбросить из памяти, но они уже свершились. И гибельным грузом повисают на хрупкой конструкции, которую ты успела выстроить, ненадёжно уравновесив. Нравится тебе это или нет, но надо строить по-новому, пока тебя ею не убило.
Теперь мозг воспалился и работал в лихорадочной спешке, ежесекундно выдавая скомканные мысли. Оставаться в Ленинграде тоже нельзя. Надо уехать и лучше – сразу, не дожидаясь утра. Это возможно. Сегодня она получила жалованье, его должно хватить на билет и на первое время. Паспорт и комсомольский билет тоже с собой.
Куда ехать? В Москву, к дяде? Нет, там найдут в два счёта. К бабушке и тёте, в маленький посёлок под Ярославлем. Точно! Они перебрались туда недавно, и её никто не станет там искать!
Мама! Мама должна вернуться сюда, у неё путёвка, не останешься ни одного лишнего дня. Зря всё же письмо отправила, Даша от такого письма точно рванула бы домой. Но нет, надо ехать к маме. Опередить почту. Рассказать всё. И тогда решать – как спасти отца и как спастись самим.
Стоит ли вообще ехать домой? Вещи, тряпки, конечно, жалко, но они уж точно не дороже их с мамой свободы. Только … ведь дома кот! Она совсем забыла о нём!
Трамвай коротко звякнул, качнулся обоими вагонами вперёд и замер. В последнюю минуту спохватившись, что это её остановка, Даша протиснулась между пассажирами и еле успела спрыгнуть с подножки. Трамвай укатил, и она осталась посреди дороги одна.
Она вообще теперь одна. Мама далеко. А папа вообще так бесконечно далеко, что стоит о нём подумать, как сжимается грудная клетка, давя сердце и лёгкие. Близко только рыжий Брыся, который ждёт её в пустой квартире.
Даша побрела к дому. От трамвайной остановки это было недалеко – в переулок, третья от угла арка во двор. К вечеру мороз окреп, и ей хотелось поскорее добраться до дома. Но чем ближе она к нему подходила, тем чаще в мозгу всплывало посетившее её в трамвае предчувствие. Эта мысль была настойчива, она выскальзывала из тисков сотни разумных доводов, которыми Даша пыталась её приструнить, и дошла до того, что наложилась на какую-то легкомысленную мелодийку.
«Я ничего не буду делать, не стану задерживаться, ничего не возьму, только Брысю», – уговаривала себя Даша, и то, как серьёзно сражалась она со своими предположениями, казалось ей признаком умопомешательства. «Вероятность, что за мной… что со мной что-нибудь случится в эти пять минут ничтожна. Считай, её вообще нет!».
